Московский
культурологический лицей

«Все расклеивается, все рушится…»
Возбужденный профиль Ритконосика напомнил Круглову о ее утреннем визите, разрывном взгляде, застывшем на конверте… Он открыл ящик, вытащил оттуда письмо и переложил его в карман. Потом достал из кармана, выложил перед собой, словно уточняя — это ли послание пришло ему утром.
Сердце защемило. Будто оживал самый удивительный сон его жизни, его потерянное и невозвратимое счастье, и недодуманный когда-то сценарий — все, что он долгие годы носил в себе, теперь получало шанс на второй виток.
Ритка не сводила глаз с Главного Редактора. Значит, она не ошиблась. Все это время он только о конверте и думал.

— Так какую эпоху бронировать?
— «Огласите весь список, пожалуйста!» — процитировал известный фильм Даник. Он подгадал момент, когда обе Катеньки, заинтересовавшись, подступили к столу, плюхнулся на диван, заграбастал оставленный ими журнал, полулег, чтобы кайф был полным. Впрочем, журнал читать не стал: разговор Марины с Вадиком занимал его больше.
— А сейчас — какая эпоха? — негромко спросила Марина старпома.
Даник откинулся поглубже и навел на новенькую воображаемый бинокль. А она, похоже, все еще не замечает его гениальных сигналов. Или замечает?
— В их списке она названа «Сегодня», — отозвался Вадик, перенося названия эпох в свой блокнот.
Марина повела плечами, будто вдруг ей стало зябко. Почувствовала на себе пасущий взгляд Даника?

— Давайте только не «Сегодня». Большое видится на расстоянии, — вернулся в тему Круглов. Ему, поняла Ритка, хотелось скорее завершить обсуждение — он уже застегивал портфель и ждал от ребят решения. «И куда он двинется? — дернула себя Рита, — на улицу со стикера? Надо его опередить!»
— А что они еще предлагают? — спросила Марина, откинув с глаз челку — линию стремительного полета ласточки.
Вадим ни с того ни с сего как-то глупо кивнул и уставился на экран. Даник отметил, что этот кивок уморительно похож на поддакивание китайского болванчика, который дергает головой при каждом дуновении. Но вслух ничего не сказал, удержался. Он Дубровского уважал. А новенькая — не промах. Кумекает, к кому лучше подкатить — к самому старшему… Прямо Гюльчатай и товарищ Сухов.
— Может, революцию взять? — предложила Рита и внимательно посмотрела на Главного Редактора, будто ожидая от него каких-то особых слов. Согласие с революцией означало бы развал ее пазла.

Но Николай Николаевич только слушал, как это часто бывало на заседаниях. А между тем, рукой он нет-нет да и проводил по карману. Будто бы хотел удостовериться, на месте ли конверт.
— Мне папа говорил, что революции — это плохо! — запротестовала Маша, не совсем избавившаяся от «упрямого козлика» в голове.
— Знач, так! — умный Вадик хлопнул блокнотом о стол и заговорил, гнусавя в нос — ну точь-в-точь старый профессор. — Если бы твой папа разговаривал с тобой о революции лет тридцать назад, он, наоборот, ее бы защищал. Потому что раньше на это был другой взгляд.

Даже если все люди мира сидели бы в одном классе, читали одни книжки, — ход истории в глазах людей все равно выглядел бы по-разному

Разгадки Комментариев [  20  ]

— Ниче себе! История, что ли, другая стала? И верти ее, как хочешь, объясняй, как можешь? И без никакой уверенности, что все так и было, как в учебнике написано? — взвилась Машенция.
— Не исключаю, что мы просто повторяем то, что нам внушают, и тем самым готовим себя к историческому съедению, — неожиданно согласился с ней Вадим.
— Во-во! Историки все только врут! — перешел на их сторону и Вовка. Под общие смешки он скрючился и стал изображать сгорбленного архивариуса в очках. — Сидят себе, выкорябывают всякие выводы, сочиняют тухлые версии, а нам, детям, страдать. И главное — полная безнаказанность, — собезьянничал он тоном исторички.
— А потом вдруг говорят, что все было не так! — еще больше завелась Машка. Все прекрасно знали о первопричине ее возмущения — недавнем тройбане по истории. — Знаете, а я лучше порисую. Там хоть все ясно. Вот возьму и стану великим дизайнером! И пусть только попробуют потом в учебниках написать, что меня не было! Представляете — «Эпоха Марии О».

— Станешь ты великим дизайнером, — покатился Даник. — Только ухо себе не забудь отрезать, как Ван Гог.
— Я лучше тебе отрежу все остальное! — и под общий хохот Машка бросилась на Едкого, явно не с мирными намерениями. Тот, теряя «найковские» кроссовки, рванул к двери. Под руку Марии пришелся тубус, в котором она иногда таскала рисунки: размахивая им как рапирой, хозяйка «оружия массового поражения» метнулась в Данькином направлении. В несколько прыжков тот оказался в противоположном конце кабинета и спрятался за Марину, выставив ее перед собой вместо щита.

Тут оскорбленную художницу отвлекли две головы, просочившиеся из коридора: «Маш, ну ты идешь?» Раскрасневшаяся и запыхавшаяся девушка нервно отмахнулась тубусом: «Нет, остаюсь».
— О, грешный мой язык! — Даник, воспользовавшись заминкой, завалился на диван. Он был доволен собой как никогда, и присутствие новенькой только подогревало его настроение.

— Не исключаю, что мы просто повторяем то, что нам внушают (и тем самым готовим себя к историческому съедению), — неожиданно согласился Вадим

— Учить историю нужно хотя бы для того, чтобы выдвигать собственные гипотезы, резать ее вдоль и поперек!

— А есть мысля, — неожиданно подал голос Никита. — Давайте этот «фоторобот» в кавычках из гипотез составим! Типа как разные «гипотезёры» представляют себе эпоху, которую мы застолбим. А? Как вам идейка? Заодно покажем, что учить историю нужно хотя бы для того, чтобы выдвигать собственные гипотезы, резать ее вдоль и поперек, — время от времени он вскидывал на Круглова неуверенный взгляд, словно сверяясь — то он говорит или не то.

Николай Николаевич привычным жестом пригладил усы, оставил портфель и быстрым шагом вышел на середину комнаты:
— Друзья мои. Я долго не вмешивался. Все ждал, что вы сами придете к какому-то решению. Но вас мотает то в одну, то в другую сторону, — рука Николая Николаевича похлопала по карману в поисках расчесочки, но замерла, наткнувшись на конверт. Ритка опять напряглась. Она уже давно разложила по полочкам части пазла и теперь хотела только одного: узнать, какую тему выберут и как на это прореагирует НикНик. Рита была уверена, что он ни за что не допустит выбора революции. Чтобы ее пазл не развалился, НикНик должен остановиться на Петровской эпохе и 29 генваря. Тогда все сойдется (хотя что именно «все» — Ритконосик пока не понимала). Но Круглов говорил о другом:
— Вот вы только что осудили «авторский взгляд» на историю и тут же предлагаете фактически то же самое — гипотезы выдвигать.
— А что делать? — развел руками Вовка. — Яблочко от яблони…

— У каждого яблочка свое представление о мировом процессе, — ввернул Вадик.— Даже если все люди мира сидели бы в одном классе, читали одни книжки, смотрели одни и те же фильмы — ход истории все равно выглядел совершенно по-разному в глазах разных людей. Для одних — это сплошные войны, для других — изобретения, для третьих — драмы и герои. У четвертых вот — томление гипотезами. («А у пятых — сплошные конверты на уме», — отметила про себя Ритка. Кого она имела в виду — себя или Капитана, — пока оставалось за пределами этой мысли.)
— Я, конечно, не селекционер, и больше люблю апельсины, но про гипотезы — это классная идея! — завершил Никита.

— Так что вполне объяснимо, что существуют разные версии одной истории

— Читай книжки, старикан, и думай головой, — проснулся в Вадике призрак абитуриента исторического факультета. Впрочем, судя по всему, он в нем и не засыпал. — А если серьезно, идею с гипотезёрами и гипотезами я считаю продуктивной, только нужно будет все подвести к одной общепринятой струе.
— А кто, интересно, утверждает общепринятое? — поинтересовался Маля.
Вместо ответа Вадик кивнул на Никитину стопку.
— Но книжку сочиняет тоже человек! А он может и наврать, — неуверенно возразил Маленко и моментально сгреб учебники в портфель.
— Нет, нужны очевидцы. Давайте от очевидцев плясать, будто они все, что историки навыдумывали — разоблачают и творят свою авторскую волю, — подскочил на месте Вовка.
— Очевидцы могут наврать. Вдруг их наняли, — на полном серьезе не удовлетворился Никита.
— А я НЛО видел! — одинокий хохот Даника ненадолго остановил спорщиков. <…>

— Это, мой друг, уже не к эпохам, это к психиатрам надо обращаться… — задумчиво изучая монитор, произнес Вадик.
— Не, я серьезно видел! — Даниил попытался сделать серьезное выражение лица. — Сейчас расскажу… В общем, иду я как-то по подъезду вечером, смотрю — окно нараспашку, сквозняк жуткий; я и решил, что надо закрыть. Только вот засмотрелся — больно красивый пейзаж открылся мне: тишина, закат, редкие облачка… И вдруг — НЛО! Большое, темное! Быстро пролетело и скрылось!
Ребята, веря и не веря одновременно, слушали его внимательно, и только Вадик грел уши, не отвлекаясь от эпох Спецвыпуска…
— Я, понятно, в шоке; смотрю в окно, и тут… — Даник сделал страшное лицо и даже побледнел немного, будто действительно увидел что-то невероятное. — Чувствую: сзади ко мне кто-то приближается… Я оглянулся и тут же опять в окно уставился. Мягкий, пахучий и зеленый.
Все затаили дыхание.
<…> допишите
— И кто это был? — с восхищением прошептал Вовик.
— Соседка Любовь Варфоломеевна!
— А почему зеленая?
— Так у нее маска на лице, зеленая такая, водорослями воняет — жуть просто! Я так и подскочил на месте. А она мне свое типичное: «Опять окно распахнули, совсем заморозить нас хотите, зря мы, что ли, за отопление платим… а еще газеты из ящиков таскают…» Нее, ну скажите, кому нужны бесплатные газеты?! Вот так я и узнал, что инопланетяне облюбовали наш подъезд.
— Конечно, а их предводитель — Любовь Варфоломеевна, «человек в маске», — пошутила Маша.
В этот момент Данька прижал руку к сердцу и возвышенным взглядом посмотрел на своих товарищей.
— Вот вам и наемник-очевидец! — Вадим жестом экскурсовода указал на застывшего в позе памятника Едкого.
— Я не наемник, я полноправный герой истории! — назидательно поднял мизинец вверх свидетель инопланетян. И опять он выслеживал глазами новенькую. («С ними все понятно…» — подумала Ритуля.)

Идею с гипотезёрами и гипотезами я считаю продуктивной. Только нужно будет все подвести к одной общепринятой струе

— Что-то уже проклевывается, — не терял обороты Вадик. — Пожалуй, есть смысл придумать героя, который будет рассуждать о выбранной нами эпохе с точки зрения заинтересованного свидетеля.
— Я — «за», — негромко сказала Марина.
— Ты — «за»? — театрально удивился Даник, несказанно обрадовавшийся, что поэтесса подала голос. — У тебя свое мнение? Или ты просто «за»? — и новоявленный герой-очевидец, творящий свою авторскую волю, обернулся к ней с видом полноправного хозяина ситуации.

Он так надеялся, что эта «темная лошадка» смутится, или начнет с ним спорить, или обидится, или даст какой-нибудь другой повод для очередной шпильки. Но Марина ответила ему безо всякой обиды:

В коридоре раздраженно гремела ведрами уборщица, но на ее намеки никто не реагировал. Мысли всех присутствующих витали где-то между эпохами.
— Послушайте, ну давайте, наконец, на чем-нибудь остановимся! Или мы вообще никогда отсюда не выйдем. Так что берем? — Вовка выкатил на экран список.
— Серебряный век!
— Революции!
— Первую половину XIX-го! — кричали наперебой ребята.
— Стоп! — призвал их к порядку Вадим. — Давайте так: чтобы не ссориться и не обижаться, пусть Николай Николаевич скажет.

Ритуля втянула голову и замерла. Она мысленно сдула пылинки со своего пазла, в котором не доставало 25-ти частей (примерно). Круглов медленно обошел вокруг стола, оглядел всех ребят и, ничего не говоря, поставил галочку у «Петровской эпохи».
«Рубить — так сплеча, или как царь Петр 29 генваря 1710 года одним росчерком пера осовременил кириллицу» — было написано в задании.
«Что и требовалось доказать! Пазл, часть 5-я, тра-ля-ля…»

— А делать-то что? — Кати всегда требовали конкретных заданий.
— Синхронистки! Отдохните! — направил на них яростный взгляд Даник. — Ну чего вам неймется?!
— К следующему разу приносите идеи для Спецвыпуска. А еще было бы неплохо, если бы каждый из вас исследовал первые буквы своего имени. Как они изменялись на протяжении существования письменности. Рита, например, работает с Р. Это очень интересная буква, с секретом. А Катюши возьмут К и Е — Катя и Екатерина. В общем, каждый — свою. А встретимся мы послезавтра, после уроков, — подвел черту Главный Редактор.

— А я НЛО видел! — одинокий хохот Даника ненадолго остановил спорщиков

Даник, который не растратил ни грамма своего риторического апломба и от этого чувствовал некоторое неудовлетворение, выждал удобный момент и пересел к новенькой, которая уже собиралась уходить.
— Поэтесса, а что вы такая тихая? Может, меня боитесь?
Марина подняла на него совершенно серьезные глаза, взяла со стула портфель и привычным движением поправила съехавшую на глаза челку.
— А чего тебя бояться, ты похож на актинию.
— На кого? — опешил Едкий.
Катеньки переглянулись.
Новенькая доброжелательно и незаинтересованно посмотрела мимо него. Закинув на плечо ремень сумки, она окликнула выходящую Машу:
— Подожди меня!
— Ну, до скорого, поэтесса! — присвистнул «очевидец».
— Так. С ними все ясно. Я тоже ушла, — еле слышно выдохнула Ритка, порывисто встала и, проскользнув мимо товарища Стенда в отворенную дверь, пулей понеслась к лестнице, туда, где подобно гремучему облаку над разливом вод синел синий халат уборщицы.

Даник же, обнаружив себя в одиночестве, был ошеломлен. Он ощутил, как граница между вымышленным и реальным провисла, и не он уже выступает героем, тем более полноправным, истории, а эта новенькая, которая сдержанно, без всяких ужимок и прыжков, бурь в стакане и других девчачьих штучек только что его отбрила, вдруг вышла на первый героический план. Сам же Даник передвигался к тонкой грани между чьей-то (ее?) авторской волей и своим собственным поражением. Тут он увидел на полу синюю ленточку, поднял ее и зачем-то понюхал. Ощущение было абсолютно инопланетное…