ГГР читает послание, выпавшее из гребенки для усов. В нем — незнакомый ему адрес и таинственные слова: «Недостижимое, как это близко!».
ГГР пытается спасти Леху, намереваясь войти в кафе, но кафе его мягко отпружинивает.
Телефонный разговор с Лехой. Он мечтает попасть в печатню.
Чарли ведет себя странно: не обращает внимания на кошку, не реагирует на ребят.
Игорь рассказывает ГГР о встрече с медиумом.
Женька делигирован спасать Леху. Игорь отправляется на поиски Волшебкина.
ГГР следует по указанному в записке адресу.
Наблюдения и размышления Николая Николаевича о городе, людях.
ГГР «играет в буквы» (букво-образы).
Телефонный разговор с Игорем в подъезде дома 29 по ул. Реформаторской.
Неожиданная встреча ГГр и Сашеньки
Воспоминания Круглова о том, как он представлял себе эту встречу.
Телефонный разговор с Игорем. Игорь едет в больницу к Волшебкину.
Круглов в гостях у Александры Александровны. Пытается понять, как она живет сейчас.
Воспоминания Круглова об их первом знакомстве с Сашенькой Смирновой.
Круглов видит старинную миниатюру, на которой изображен портрет девушки-статуи.
Послание было скручено в плотный рулончик и перевязано суровой ниткой. Главный Редактор развернул записку и прочитал: «Недостижимое, как это близко! Реформаторский переулок, дом 29». — Игорь, а где же Леха? — обратился он к сыну, перекладывая записку в карман. — В том-то и дело, нас с ним разбросало. Меня с ушастым, — Игорь метнул взгляд на Чарли (тот тут же отвернул морду в сторону), — потащило потоком сюда, и Леху я потерял. Круглов нахмурился. Несмотря на то, что содержимое записки, а главное — расколовшийся гребешок очень взволновали его, мыслями он сейчас был не здесь. — Я скоро. Отсюда ни шагу, — и он решительно зашагал к кафе. На краю тротуара, у самого крыльца, сидела трехцветная кошка и сосредоточенно вылизывала шерстку. При виде Круглова она грациозно потянулась и задрала хвост трубой. Но ничего не замечающий ГГР буквально перепрыгнул через нее. — Чуть не споткнулся, — прокомментировал Женька. Возмущенная кошка отскочила в сторону — и, почти налетев на Чарли и мяукнув от ужаса, перелетела обратно к крыльцу. Пес даже ухом не повел.
Игорь и Женька с удивлением смотрели, как ГГР пытается войти в кафе. Сначала он энергично постучал кулаком по двери, затем наклонился и заглянул в замочную скважину, потом так рванул ручку, что успокоившаяся было кошка метнулась к дальнему углу здания и застыла, еще не решив, что делать — может, просто переждать. Тут дверь абсолютно спокойно поддалась: оказывается, она и не была закрыта. Упрямо нагнув голову, Круглов зашел в заведение. Дверь за ним медленно затворилась. — Что-то будет, — с расстановкой проговорил Женька и скрестил два пальца на обеих руках.
Не успев пройти и двух шагов, НикНик вдруг пошатнулся: под ногами пружинило. «Как на батуте», — мелькнуло в его голове, хотя ни разу в жизни по батуту он не ходил. — Почему без собаки? — раздался Голос. — Где мой племянник? — почти выкрикнул Круглов. Ему очень мешал пружинистый пол, иначе он наверняка задал бы эпизоду большей выразительности. — Вам должно быть известно наше правило: без собаки нельзя.
И Николая Николаевича довольно-таки уважительно «отпружинило» на улицу. Даже входная дверь открылась сама. Он опять почувствовал под ногами твердую мостовую. Давно ГГР не ощущал такого приступа бессильной злобы, как сейчас. И «что-то», о котором предупреждалось выше, наверняка произошло, если бы не возбужденный голос Женьки: — Леха звонит, Леха! — Женька отчаянно махал руками и тыкал пальцем в Игоря, который, приложив трубку к уху, бежал навстречу отцу.
Эта глава — совместная работа издательств: «Школьная жизнь», # 1049, Захаров, Волгоградская обл.; «Колибри», # 1400, Оха, Сахалинская обл.
Светлана Калабухова: редактор газеты «Школьная жизнь»
— Пап, ты как? — успел спросить Игорь за тот короткий миг, пока трубка «перепрыгивала» к ГГР. Тот похлопал сына по плечу, мол, все в порядке, не переживай. И чуть не выронил телефон от волнения. — Алле, Леша, Леша! Да, да, я. Где ты, Леша? В трубке раздался голос Лехи, и по тону ГГР сразу понял, что ничего страшного не стряслось. От души сразу отлегло. — Я тут, в кафе, — деловито доложился Леха. — Вкушаю. В смысле, ем. — И, действительно, было слышно, что он говорит с полным ртом. — Здесь клево. Не беспокойтесь, дядь Коль, ща улику надыбаю, и меня к вам выплюнет. Вот только доем — на халяву-то, с этих паразитов. Не-е, дураков больше нет — выскакивать сразу, еще поуговаривают, — куражился Леха. Женька знаками попросил Главного Редактора нажать на громкую связь, и все трое оказались на сеансе со спецкором Звонаревым. Только Чарли снова отнесся к этому факту равнодушно, будто из трубки голосил не его друг и хозяин, а какой-то посторонний человек. — Леша, так с тобой все в порядке? — Круглов старался не выдать встревоженности. — Да в порядке, в порядке, дядь Коль. А Чарли с вами? — Здесь, конечно. Игорь мне доставил гребень с запиской. — А что там в записке? — живо откликнулся Леха. — Там адрес какой-то. — О, круто! Вы туда? — и, не дожидаясь ответа, Леха добавил, — меня, знаете, почему не катапультировало? Я ж улику не забрал. — Аквамарин? — наклонился к динамику Игорь. — Говори скорей! — он боялся, что что-то может случиться и связь прервется. — Мы открывали дверь и оставили в ней камень, — пояснил Игорь отцу и Женьке. — Он вместо ключа сработал. — Ну да, меня поэтому и не вытолкали. Но это даже хорошо, есть новая информация. — Как ты узнал, что тебя не выпустили из-за аквамарина? — спросил Игорь. — Сам допетрил. — Ты выходи оттуда, и все как следует расскажешь, — снова перехватил трубку ГГР. — Дядя. Я в печатню хочу. Мне надо поговорить с ними. — Я считаю — пусть идет, — уверенно сказал Игорь. После геройского поведения спецкора в комнате № 3 Игорь понял, что недооценивал брата. — Пусть идет, пап. Тем более у него мобильник. И как это мы раньше про мобильник не допетрили? ГГР подумал: в этом глаголе что-то есть — опять этот «петр». «Допетрил» — любимое словечко Пусякина. Да и в Пусякине определенно что-то есть. А ведь раньше он думал, что Пусякин — это такая большая дурында.
Степан Пусякин: редактор газеты «Колибри»
Николая Николаевича довольно-таки уважительно «отпружинило» на улицу
[Картинка неточная: Главный Редактор не упал, его «уважительно отпружинили»]
Телефон снова перекочевал к Игорю. — Лех, ты что там ешь-то? — Буквы. Вкуснячка. — Какие еще буквы? — Помнишь крендель — улику? Таких тут полно. Жалко, вас нет. — Везет тебе, Леха. А мы голодные. Игорь глянул на Женьку. Тот ответил другу взглядом: «Без вариантов. В кафе пойду я». — Ладно, Леха. Ты там все не съешь, мы скоро. Сейчас только распределимся, кто куда. — Вы когда в кафешник (ГГР поморщился на «кафешник») зайдете и когда вас Сезам про собаку спросит, дайте Чарли тот лист с блокнота нюхнуть, ну, где ты «план Д» чертил, соображаешь? Потом скажите: «Искать!». Чарли меня найдет. — Женька скажет. У него жажда деятельности невероятная, — подковырнул Игорь слегка заиндевевшего Женьку. — Не пропадай, брат. Звони. — Лады. «Ту-ту-ту», — зазвучало в трубке.
Все это время трехцветная кошка провоцировала Чарли. Сначала она недоверчиво косилась в его сторону, но, заметив полное безразличие к собственной персоне, нагло подошла к псу и уселась напротив. Тот на удивление не проявлял ни малейшего интереса ко всем ее ухищрениям. — Слушайте, а вам не кажется, что в этом есть что-то неестественное? — спросил Женя. — Послеполетная реабилитация. Со мной тоже было. Пройдет, — ответил Игорь. — А может, у нас теперь еще и собака-статуя? — пошутил Женя. Игорь рассмеялся и обратился к отцу: — Пап, ты как? Так что они тебе сказали? — Ничего, — ответил Круглов сразу на два вопроса. — Но Леху надо срочно выручать. Мало ли что еще может произойти. А вы с ним где были? — Мы там попали в комнату с троном. Вот, — протянул Игорь «план Д». ГГР глянул на эскиз и передал его Женьке, который тут же стал придирчиво рассматривать Игорев набросок, прикидывая, как он состыкуется с его «трезубцем». — Там сидел какой-то человек, лица видно не было. Он, как я понял, ждал не нас, а тебя. Сказал: передай ему — то есть тебе, чтобы ты передал ему — то есть ему, то, что у тебя есть, а у него нет. Ты, мол, знаешь, что. И тогда он все исправит. Таково его условие. — Ты сам понял, что сказал? — спросил Женька. — Погоди-ка, Женя, — остепенил его ГГР. — И как он выглядел? — Да никак. Весь в черном. Сидел как мумия в гробу, иногда позы менял. Усмехался. — Интересно, где ты видел сидящие мумии? — ввернул Женька. — Там и видел. Потом он Чарли позвал и дал ему в зубы это, — показал Игорь на останки гребешка. — А на самом деле сидящие мумии есть. Так хоронили своих умерших индейцы паракс в Перу, — Женька собрал с земли все осколки и аккуратно завернул их в специально припасенный пакетик, который Игорь молча вынул из рюкзака. — А потом этот фараон крутанулся на своем «толчке», с кем-то поговорил, мне даже показалось, что лязгал чем-то. Знаешь, он так себя держал, будто не в комнате три метра сидит, а в космосе. Намекал, что у тебя есть какая-то информация. Он уверен был, что ты все поймешь. Леха наш, кстати, не испугался. Хотя, папа, там, скажу честно, было страшновато. Особенно в первый момент, — невольно содрогнулся Игорь… — Кстати, Леха узнал в этом черном человеке того, у которого он в первый день был, которому он «Ведомости» нес и не донес. Помнишь, ты мне как-то давно рассказывал про двойника Петра? Ну как же, ты еще говорил «Медиум», а я не понимал, и ты объяснял, что это как бы посредник, связник между мирами… между прошлым и настоящим. Ну, вспомнил? Вот я и подумал, может, он и есть? Может быть, это и есть Медиум? Наверное, это чушь, но в тот момент, по крайней мере, ничего умнее в голову не пришло. С чего он взял, что знает тебя, я еще могу предположить, но с какого такого панталыку он считает, что ты знаешь его? Вот это непонятно. Он все гундел, что ты ему нужен для какого-то дела, и что ты от нас что-то скрываешь… — Игорь немного помолчал, ожидая, не объяснит ли чего отец, но тот внимательно смотрел на сына и ждал продолжения. — Почему-то он уверен в том, что может повлиять на твою жизнь, и ты, дескать, от этого не откажешься. Говорил, что «у тебя есть шанс». Воспользуйся им, и это поможет «все исправить». — Гребень, стало быть, от него подарок, — озадаченно усмехнулся Круглов. — А что такое Медиум? — встрял Женька. — Это такой специальный человек, который поддерживает связи между мирами. Медиумы умели входить в контакты с умершими и с потомками, — ответил Игорь. — «Контактер», что ли? — Типа того. — Ты фильм смотрел «Привидение»? Там негритянка психическая была, она — медиум? — Но тут надо понимать, — стал объяснять Женьке Игорь, — если медиум «вне ситуации», это на здоровье, а если он начинает пользоваться своими умениями во зло, это уже… — … «И это поможет все исправить», — тихо повторил за сыном ГГР и задумался. — А гарантии? Гарантии?! Вот в чем вопрос, — договорил уже как будто сам с собой Круглов-старший.
Улица теперь выглядела безлико: вид дома-императора принял явно туманные очертания, соседнее здание будто заснуло, а кафе отступило еще глубже во двор. И опять этот дождь! Как же он надоел!
Трехцветная кошка сидела неподалеку и провоцировала Чарли
Медиум — как бы связник между мирами, между прошлым и настоящим
Медиум «вне ситуации» не опасен, но может легко пользоваться умениями во зло…
По результатам мозгового штурма на спасение Лехи был делегирован Женька, Игорь взялся разрабатывать «линию Волшебкина», а сам ГГР решил отправиться по указанному в записке адресу. — Ребята, объявляю перерыв. Пообедайте, заодно и Чарли покормите. Я иду искать Реформаторский переулок, 29. Через пару часов встречаемся здесь. Контрольный созвон? — Раз в час. А что за адрес? — поинтересовался Игорь. — Понятия не имею, — пожал плечами ГГР.
Несмотря на «опять-дождик», прохожих было много. По шоссе спешили машины. Старенький рыкающий автобус под номером 33 только что «отвалился» от остановки, и ГГР, который по традиции загрузился на ходу, оказался в последних рядах, едва ухватившись за поручень. Его внимание привлек какой-то мужчина — показался знакомым, но тот отвернулся, едва взглянув на него. Молодая женщина старательно завязывала капюшон на куртке малыша. Бойкая старушка продиралась между плотно спрессованными пассажирами, цепляя их краями огромного зонта. Женщина средних лет поспешно встала и усадила старушенцию на свое место — во избежание ущерба для остальных. «Что-то мне сегодня всюду мерещатся знакомые», — подумал Круглов, скользнув взглядом по профилю женщины, уступившей место старухе.
Николай Николаевич не знал, куда он едет. Маршрут выбрал универсальный — «до перекрестка» (все автобусы шли отсюда только в одну сторону). Выйдя, он перешел улицу, наугад свернул вправо. Краем глаза Круглов заметил, что та женщина тоже вышла. Он как-то безотчетно обернулся в ее сторону — опять померещилось что-то знакомое в том, как она чуть вытянула шею, высматривая, куда ступить, как опустила ногу, выходя из автобуса, как сняла руку с поручня… Он миновал переулок. Здесь прохожих было меньше, чем в центре города, и, по наблюдениям ГГР, выглядели они более приветливыми.
Старенький рыкающий автобус под номером 33 только что «отвалился» от остановки
Он давно уяснил: с вопросами, что где находится, надо обращаться к женщинам с хозяйственными сумками. Выбрал одну из таких и спросил, где тут Реформаторский переулок и, перепрыгивая через лужи, обруливая встречных прохожих, двинулся по указанному направлению. Впереди показался парк с большими деревьями, пустыми скамейками и даже маленьким фонтанчиком. Где-то впереди проступали дома, выглядевшие сейчас одинокими, вероятно, от сырости. На одном из них висела табличка «Реформаторский переулок, 23». Ясно, искомое рядом, по этой же стороне. Он принялся искать дом 29.
В дорожном знаке он «увидел» букву Фиту, пролетающая вдали птичка с намокшими черненькими крылышками напоминала Ижицу. Это сразу придало ему настроения. Продвигаясь по переулку дальше, он уже специально выискивал «букво-образы». Газопроводная труба, выгнутая буквой П, как будто поддевала его: Покой. «Покой нам только снится», — подмигнул ей ГГР. И даже в подсвечнике, который забыто торчал на подоконнике одного из окон, Круглов углядел букву Шта. Настроение еще больше улучшилось: игра в буквы его заметно подстегнула. Мимо него проехали двое подростков на роликах, и, несмотря на непогоду, они явно не спешили домой. «Скоро каникулы закончатся, мои архаровцы соберутся», — подумал Главный Редактор, и тут же присвоил роликовладельцам статусы Юса большого и Юса малого. Живые буковки покатили дальше.
Он заметил, что женщина, с которой ехал в автобусе, наклонилась над своей сумкой, подперев ее коленом, и что-то в ней сосредоточенно ищет, а зонт над ее головой чуть спал вперед. «Как это напоминает Рцы», — машинально отметил Круглов. Наконец, она извлекла из сумки телефон, приложила к уху. Зонт пошел вправо, а рука с телефоном влево. «А теперь — Ферт», — и он, тряхнув головой, ускорил шаг.
Взгляд его забегал вперед, выискивая дом, на котором должно быть «29». Вскоре он оказался во дворе. Казалось, цель достигнута. Однако ГГР понял, что снова не знает, куда идти дальше, что искать — квартиру? какую? ГГР досадовал на себя — настолько нелепа была ситуация.
Спрятавшись от дождя в подъезде, Круглов позвонил Игорю. Тот ответил не сразу, но четко и ясно: «Не беспокойся, все под контролем!» — Леха не давал о себе знать? Что там вы контролируете? — Последние известия: Женька не может войти в кафе, Чарли в столбняке, я иду за пирожками. Скоро перезвоню. Пап, ты не знаешь, как пишется слово «заколошматил»? — Так и пишется. — Назови слово, в котором подряд пять согласных. — Ты там что, кроссвордами развлекаешься? — Ладно, проехали. Волшебкина отрабатываю.
Убрав мобильник в карман куртки, Круглов решил обойти вокруг дома: вдруг что-то прояснится. Тут в подъезд вошла женщина. Лицо было скрыто зонтом; словно пожимая плечами, она убрала зонт, стряхнув с него капельки дождя. Слегка повернулась… — и Николай Николаевич обомлел: — Сашенька?..
…Говорят, с прошлым лучше не встречаться. Все, что когда-то заставляло трепетать наше сердце, от чего загоралась воображение, может погаснуть в один миг, — стоит ощутить его прикосновение через много лет. Так бывает… Нередко книги, над которыми мы плакали в юности, в зрелом возрасте вызывают скуку и даже досаду. А еще и обиду: как они могли, как посмели нас разочаровать. Но они не виноваты. Просто мы ушли оттуда, где их когда-то оставили.
ГГР стоял перед Сашенькой, и все его чувства остановились, как бы замерли. Сколько раз он представлял себе эту встречу. Как на какой-то узловой станции, где пассажирская судьба случайно сведет их в зале ожидания, она, с мужем, с детьми, вдруг увидит его, замрет и побледнеет… А он будет смотреть на нее долго, молча, нежно — как Штирлиц на свидании с женой в том фильме. Муж встревожится, начнет озираться, она опустит глаза, потом опять они встретятся взглядами. А потом разъедутся, и эта встреча долго будет отзываться в душе теплой печалью.
Или ему казалось, что фортуна должна наконец учесть его терпеливость, с которой он переносил ее капризы, — и свести их где-нибудь в чужом городе, или в одной туристической группе за границей — словом, вдали от дома, где они, осторожно и трепетно нащупывая былые ниточки связей, будут говорить, говорить, вспоминать, а потом признаются, что все эти годы врозь были чудовищной нелепостью. Но чаще всего почему-то ему представлялось другое, чего он меньше всего хотел бы и от чего сердце сразу начинало сжиматься: они мельком встречаются где-то на перекрестке путей, и поезда, самолеты противоположных направлений разлучают их, а они даже не успевают сказать друг другу несколько слов, которые могли бы объяснить, что все эти самолеты, пароходы, поезда надо оставить, пусть они себе едут-летят дальше, а им пора остановиться, посмотреть друг другу в глаза и сказать главное — на всю оставшуюся жизнь. Но вместо этого мелькнет дорогое лицо в окне вагона встречного поезда, — и все… Такое чаще казалось потому, что новая встреча с Сашенькой была слишком невероятным счастьем, и Круглов безотчетно отгонял от себя мысли, которые могли бы вывести его из равновесия.
В дни покоя или болезней Сашенька всегда была с ним, «приходила» к нему, но не разговаривала, а просто «сидела» рядом и молчала. Когда-то она была единственным человеком в его жизни, с кем он мог и говорить, и молчать… Прошло 23 года, 3 месяца и 2 недели, но не было ни одного дня, когда бы он не думал о ней. Сколько раз он представлял эту встречу. И вот она произошла. Он смотрел на Сашеньку и молчал.
Говорят, с прошлым лучше не встречаться. Все, что когда-то заставляло трепетать наше сердце, может погаснуть в один миг…
Тут в кармане запрыгал телефон, но Круглов поймал его только на 5-м звонке: так волновался, что даже аппарат не мог сразу обнаружить. «Сын» — загорелась надпись на телефонном дисплее, напомнив Круглову экранчик с бегущей строкой. — Пап! Атас! Мы Волшебкина нашли. — Да ты что! — Он в больнице. Я еду к нему. Только что узнал адрес. А ты — разыскал Реформаторский? — Да, сейчас я в гостях у Александры Александровны. Мы с ней вместе учились в институте. А теперь встретились. — Есть хочется. Смешно: полдня у кафе торчим и с голоду умираем. — По-моему, не до смеха. — Все, пока. Скоро перезвоню.
В каждую новогоднюю ночь Круглов загадывал главное желание года: найти Сашу. Засыпая, он представлял, как катается на катке, а рядом с ним девушка с выбившимися из под шапочки каштановыми волосами. Вот она делает разворот и, улыбаясь, катит ему навстречу, а теперь они мчатся на коньках, крепко держась за руки. Ой, Сашенька подскользнулась! Но разве он позволит ей упасть!
ГГР не знал, закончила ли Сашенька обучение в институте, кем стала по профессии. Ведь расстались они на 2-м курсе. Но он часто вспоминал, что девушка мечтала быть учительницей. И когда его сын Игорь переходил из класса в класс, Круглов-отец очень внимательно изучал список преподавателей в его дневнике. Да он даже на родительские собрания ходил всегда сам!
Засыпая, он представлял, как катается на катке, а рядом с ним девушка с выбившимися из-под шапочки каштановыми волосами
ГГР мечтал, что Сашенька найдет его сама. Предполагал, что может встретиться с ней не в реальной жизни, а во Всемирной паутине. Всегда читал внимательно все сообщения даже от незнакомых адресатов. «Привет!» — «Привет!» — «Ты меня помнишь?» — «Я тебя никогда не забывала!» — «Где ты сейчас? У тебя семья? Дети?» — «У меня сын Игорь».
Круглов всматривался в милое лицо женщины, глупо улыбался, переминался с ноги на ногу. Будто испугавшись, что она сейчас исчезнет и он ничего не успеет у нее спросить. Она потупилась и проговорила: — Что, Коля, я сильно изменилась? — А я ведь тебя еще в автобусе приметил. И не поверил себе. А оно, видишь, лучше знает, — Круглов постучал пальцами по левой стороне груди. Она отвела взгляд и вздохнула: — Изменилась. Ты вон даже ответить на мой вопрос не решаешься. — Да разве это сейчас… разве в этом дело? Нисколько ты для меня не изменилась. Капли дождя стекали по его лицу, намочили усы, отчего те топорщились и придавали ГГР особо взволнованный вид. Женщина тоже заметно волновалась. — Коля, да у тебя усы! Я очень рада тебя видеть. Правда, очень рада. Что ж мы стоим тут, сырость разводим? Пойдем, я здесь живу, — она взяла Круглова под руку и повела по лестнице.
В квартире у Александры Александровны было очень уютно, тепло и чисто. На кухне негромко работал старый радиоприемник. В комнате, которая, вероятно, служила хозяйке и кабинетом, и гостиной, и спальней тикали часы. Книжный шкаф важно занимал большую часть стены. Окно обрамляли тяжелые гобеленовые портьеры бордового цвета. На столе расположилась вазочка с печеньем. Тут же лежали тетрадки, подписанные детским почерком. Николай Николаевич улыбнулся. Учительница… Он, обутый в домашние тапочки, казалось, забыл обо всем, что с ним произошло в последнее время.
Однажды вечером студент второго курса Николай Круглов, что-то напевая себе под нос, шел из читального зала. В плохо освещенном вестибюле библиотеки он обо что-то споткнулся. Наклонился, поднял тетрадь, на обложке крупными буквами значилось: «Реформы Петра I». В эту ночь он спал мало, все выписывал, сравнивая с тем материалом, который успел собрать по теме Курсовой работы. Будильник показывал уже 4 утра, когда он снова заметил тетрадку и обратил внимание на аккуратную надпись, сделанную карандашом: «Смирнова Саша, 2 курс, группа И-23». На следующий день в перерыве между занятиями Круглов отправился на поиски группы «И-23». У них по расписанию значилась философия. Заглянув в аудиторию, Круглов спросил: «Саша Смирнова здесь?» — «Я Саша Смирнова, а что?» — услышал он мелодичный голос. Каштановые волосы, выразительные глаза зеленоватого цвета, милая улыбка, чуть-чуть приподнятые брови… — Это не вы потеряли? — Вы мой спаситель! Да, потеряла, а сегодня занятие.
Девушка не успела поблагодарить Круглова, как зашел преподаватель и сразу же приступил к опросу. Молодой Круглов остался и отвечал наравне с другими студентами. Лектор, вероятно, принял его за отсутствовавшего Сашиного однокурсника. Сашенька тоже принимала участие в споре об идеальном и материальном, защищала свою точку зрения. Но когда ловила на себе взгляд Круглова, замолкала, смущенно улыбаясь. С тех пор они почти не расставались: вместе учились, занимались в библиотеке, спорили о временах и нравах. Саша любила живопись, поэтому выставки, вернисажи были местом их постоянных встреч.
Что произошло потом — он не знал до сих пор. Однажды она не пришла на занятия. Не пришла и через несколько дней, и через неделю. Круглов сходил с ума, ругал себя за то, что не поинтересовался адресом ее родственников, что, в сущности, почти ничего о ней не знает. Он не нашел ее и потом, когда метнулся в деканат и ему сказали, что она отчислена по собственному желанию. Адрес? Вместо адреса ему выписали на листке бумаги многоциферный код какого-то гарнизона, где, по всей видимости, жила ее семья (отец был военным).
В плохо освещенном вестибюле он споткнулся о тетрадь. На обложке значилось: «Реформы Петра I»
Хозяйка «колдовала» на кухне, откуда уже доносился запах свежезаваренного чая. ГГР расположился было в кресле, но, взволнованный встречей, не мог в нем усидеть, поэтому встал, прошелся по комнате, тихо напевая: «Александра, Александра, этот город наш с тобою…». Круглов остановился возле старомодной этажерки — его взгляд привлекли семейные фотографии в рамках. Николай Николаевич отметил, что Сашенька была когда-то счастлива, увидев ее на одном из снимков — смеющуюся, в летнем платье, в объятиях какого-то парня, похожего на рок-певца. Здесь же смотрели из рамок Сашины мама и папа, выпускной вечер… Круглов взял в руки старинную миниатюру — женский портрет, вписанный в золоченый овал: темноволосая девушка вполоборота на фоне голубого неба с облаками. Изображение потемнело от времени, да и сама миниатюра была не очень искусна как портрет, даже скорее примитивна, но черты лица и отдельные детали были выписаны так тонко и любовно, что даже сквозь следы времени угадывалось нечто, что Круглову показалось знакомым…
Стоп! Он был абсолютно уверен: на портрете изображена их ожившая Статуя.
Круглов был абсолютно уверен: на портрете изображена их ожившая Статуя
Сюжетный план
