На практике происходит вот что: сочинив текст и набрав его шрифтом Times New Roman, издатели считают свою работу законченной. Они высказались, и высказывание должно быть услышано. Авторы полагают, что теперь они вправе ждать откликов, а всяческие украшения в виде курсива или цветочков по углам страницы — довесок, не меняющий сути сооб-
щения. Очень показателен пассаж из школьного журнала, издающегося в Петербурге: «Книги в магазинах Лондона очень дорогие. Не всегда понятно, за что ты платишь: за оформление или за содержание?» Казалось бы, кому, как не питерцам, понимать, что оформление — это не просто конфетная обертка: трепетно любимый Петербург уже почти столетие назад утратил столичный статус, но остается великим городом благодаря «оформлению», и еще вопрос: что важнее для его са-
мосознания — «содержание» Эрмитажа или его же растреллиевское «оформление»? Принципиальное нежелание ви-
деть содержание в форме, содержание самой формы — это, конечно, позиция, но вряд ли перспективная.
Если все же возникает желание сделать «красиво», то первой его жертвой оказываются буквы: их начинают скручивать, кривить, ломать, укладывать по дуге, делать объемными и оснащать падающими в разные стороны тенями; подчас все эти операции производятся одновременно, благо, буква не убежит. Как мученик в застенках инквизиции, она испытывает на себе все возможности Word`а по части растягивания, сплющивания и расчленения.
Полоса журнала «Времена», 2004 (гимназия № 248, С-Петербург)
Строго, логично, благородно
К счастью, если журнал не умирает после первых выпусков, и Word вовремя уступает место PageMaker`у, начинается эпоха великих открытий: в коллектив шрифтов допускаются Arial, Futura и даже Pragmatica, аморфная полоса «от края до края», делающая любой журнал похожим на скачанный из Интернета реферат, превращается в бодрый двухколонник и, будто эк-зотические птицы, прилетевшие
На данном этапе надо делать выбор, определяться, каким ориентирам следовать, в каких рамках действовать. Иначе школьный дизайнер оказывается в положении послушного ученика, пытающегося одновременно следовать и нормам классической типографики, настоятельно рекомендующим применять непременно ровную и прямую строку, и принци-
пам эстетики модернизма, требующим ломать ее или разворачивать по диагонали для пущей яркости и убедительности.
Выбор делается — если делается — интуитивно, хотя призыв «Голосуй сердцем!» так же мало применим к издательской деятельности, как и к политике. Питерские издания, например, тяготеют к классике. В дизайне, как и в содержании, они
ретроспективны, и источник этой искренней любви к прошлому очевиден: город. Если московские журналы обычно ничем своей географической принадлежности не подчеркивают, живут сразу и в школе, и в мире, то петербургские глаз не сводят с родного города, любовь к которому у них строго избирательна (только старый город — от Петра до Александра III) и вер-
бальна (его воспевают, но не подметают). Кстати, в Петербурге при ремонте зданий фасады затягивают строительными сетками, на которых изображены те же самые фасады — новое воплощение темы иллюзорности это города, в котором «все обман, все не то, что кажется». Вот где действительно к месту вся система классической типографики с ее серебря-
ным тоном страницы, перекликающимся с белыми ночами, со строгостью антиквенных шрифтов, рифмующихся с колонна-
дами и мостами…
Допустим, приоритеты определены и цели намечены. Следующим этапом должно стать осознание журнала как целостного организма. К этому моменту издателям полагается уметь читать и видеть собственно издание, понимать, что текст, самый скучный или самый интересный, зрительно является лишь темным прямоугольником набора на белом фоне страницы, чувствовать равновесие этого темного и этого светлого, разбираться в характере шрифтов и в композиции полосы.
Далее Вернуться к оглавлению