Московский
культурологический лицей

Ведомости. Ведомости. Что за «Ведомости»?
Ритуля рванула к историчке. Не зря в школе ее называют «Справочным бюро». Из открытого класса (историчка почему-то всегда проводила уроки при открытых дверях, словно у нее была клаустрофобия) раздавался сильный, как у оперных певиц, мелодичный голос. Ритка отлично знала, что он бывает и резок, как гильотина, и сладок, как сироп, и саркастичен. Но сейчас он взметался в высоты и почти пел. Почти эпическую песню.
— Французский философ Мишель Поль Фуко полагал, что историческая наука должна рассматривать каждое событие как часть определенной серии событий… Считается, что только повторяющиеся явления позволяют обнаружить объективные закономерности. Единичное остается за пределами обобщений…
Рассказывала историчка потрясающе: никто не поверил бы, что она никогда не имела отношения к театру, не связывалась в этой жизни с театром, но учительница заверяла в обратном: «Это меня экзамены воспитали. Экзамен — вот актерская школа моей жизни».  [5]

— Вы что это не на уроке, Рита? — выглянула из класса учительница, продолжая вести занятие (она управляла классом, как корифей хором: один взмах руки — детки открыли тетради, второй — начали скатывать с доски даты).
— Я про «Ведомости» спросить, — с ходу ответила Ритуля.
— Про какие ведомости?
— Которые при царе Петре выходили.
— Первая русская газета? Наверное, мир сошел с ума, если девятиклассница интересуется такими вещами. Так что конкретно вас заинтересовало?
— А когда они стали издаваться?
— Во время русско-шведской войны. Первый номер был ей посвящен.
— А век? Год?
— Вы же сами сказали — в эпоху Петра Первого. И когда он у нас правил, милочка? — учительница склонила голову и с пытливой улыбкой посмотрела на девочку через очки. Ритка сконфузилась и сделала вид, что что-то мучительно припоминает. Сказать по правде, с датами у нее всегда была напряженка. Не привязывались цифры к событиям.
— XVIII век, — презрительно подсказал с места строивший рожи мальчишка, знавший все о войнах, но «запоровший» параграф о культуре.

— А точнее? — Ритка приподнялась на цыпочки, чтобы увидеть умника, и, чувствуя, как у нее загорается кончик уха, нетерпеливо спросила: — год, день, месяц?
— 2 января 1703 года вышел первый печатный номер «Ведомостей», — дала справку историчка.
— Это точно, что 2-го, а не 29 января? — спросила Ритуля.
— Абсолютно точно, — историчка поправила съехавшие набок очки, открыла шкаф с гербами и вытянула учебник. — Вот интересующий вас документ. А 29 января, но уже 1710 года, Петр подписал указ о выходе новой азбуки.
— А старую куда дели? — спросила Ритуля.
— Реформировали, — засмеялась историчка. Было видно, что ей приятны и Ритины вопросы, и то внимание, с которым слушали их разговор сидящие за партой шестиклахи.

— Выход новой азбуки? А старую куда дели? — спросила Ритуля

— Странно. Январь такой плодовитый для петровской эпохи… Можно еще спросить?
— Спрашивайте, конечно.
— В чем, если кратко, суть этой реформы?
— Реформы алфавита? Петр захотел приблизить нашу азбуку к европейской латинице, — историчка быстро, как фокусник, пролистала учебник и продемонстрировала Ритке, а затем классу картинку. — Были вот такие значки, которые затрудняли чтение. А он перерисовал буквы.
— Что, прям сам? — ахнула Ритка.
— Почему «сам»? Он Куленбаха нанял.
— Кого-кого?
— Чертежников. Куленбах был чертежником. И кириллица заменилась гражданицей, или, как ее назвали в народе, «гражданкой». Для нашей культуры эта реформа сыграла исключительное значение. Вот, кстати, наглядный пример: петровская правка.

— Он что, сам правку вносил?!
Историчка развеселилась.
— И писал, и редактировал, и корректурой баловался.
— Царь-корректор?! — выражение лица нашей любознательной сыщицы было больше озабоченным, чем удивленным. Ритконосик не могла сообразить, брать ей эту информацию на заметку или пропустить мимо ушей.
— Вам, Рита, показано записаться в наш исторический кружок. Или самостоятельно заняться историей вопроса, если он вас так увлек.

— А отрицательные последствия были? У реформы этой?
Историчка сняла очки и проверила на просвет чистоту стекол. Ритка поразилась тому, как изменилось лицо учительницы без привычного вооружения. Заметив восхищенный взгляд девочки, та улыбнулась, и на щеках ее заиграли ямочки.
— У любой реформы всегда есть отрицательные последствия, даже у самой расчудесной. Приходите к нам в четверг. Там и поговорим.
— Я обязательно приду, если ничего не случится! — пообещала Ритка. Впервые в жизни она с уважением подумала об истории. — Можно последний вопрос?
— Слушаю.
— Когда Петр проводил эту реформу, у него мог быть противник? Вернее, не то чтобы противник, а человек, которого Петр не учел, и от этого теперь что-то зависит?

Рука с очками замерла на полдороге:
— Не поняла вопроса.
— Тогда спасибо, — упавшим голосом сказала Рита. — Я пошла учиться.
— Позволите мнение профессионала?
— Конечно! — обрадовалась Ритуля.
— Когда я училась в школе, очень трудно было найти нужную информацию. А сейчас в вашем распоряжении все, что можно только пожелать. Вы способный человек, Рита. Я вижу, вас это, — она подняла учебник, — серьезно задело. Разберитесь. Задайтесь целью и разберитесь. А я, если нужно, всегда вам помогу.
— Спасибо! Я поняла! Я начну прямо сегодня! Спасибо!
— Не за что!
Ритуля вернулась на литературу.

Практикантка опаздывала. Это Ритка поняла сразу, по взгляду, которым встретила ее Данута.
Носова скользнула на свое место, для конспирации открыла тетрадь и стала раскладывать информацию по полочкам мозга.
Пазл! Он снова заиграл, заискрился, и в его пустые корытца полились совершенно непонятные, но неслучайные значения.

 [5]

Так-так. Вчера Круглов и Звонарь говорили про Петра плюс про какого-то чела, которого «не учел Петр». Сегодня у НикНикыча на папках лежала первая русская газета, которую тоже издавал Петр. И эпоху для Спецвыпуска он выбрал петровскую. И 29 генваря — день реформы алфавита. Петровской, само собой.
Как там историчка сказала — повторяющиеся явления высвечивают закономерности?
Какая же я дура! Причем здесь любовь? С чего я это взяла? Где НикНик мог встретить Прекрасную Даму, если он из школы не вылезает? Только учительницу в учительской! Или библиотекаршу в библиотеке! А может, в его возрасте уже не до любви? Так, думай, Ритулик, думай!

Думай, Ритулик, думай!

Но в таком случае чем не закономерность Лялькины сказки? Соль просыпал — к ссоре, разбитые тарелки — к счастью: народ вывел взаимосвязи. Но ее приметам я почему-то не верю, а в эту вкрадчивую петро-закономерность поверила. Тоже мне, точки соприкосновения…
Неужели в самом деле придется копаться в «истории вопроса»?
А может, это случайное совпадение нарочно подстроили? Вот я, скажем, играю в свои пазлы. А кто-то сидит и составляет шахматные партии, и заманивает туда простачков вроде меня и Круглова. Нет, холодно, Ритуля, холодно. Тень от стола — еще не сам стол.

Все же пока лучше предположить, что мы имеем дело не с закономерностью, а с цепью разрозненных случайностей.
Хорошо, откуда у НикНикыча «Ведомости»? Листок явно старинный. Может, вообще единственный экземпляр? Такие хранятся в музеях. Допустим, он украден из музея. Кем? Не Кругловым же! Тогда кем? Кто-то хочет продать «Ведомости» тому, для кого они являются ценностью… А что? Круглов, возможно, и не понял, что имеет дело с музейной мафией. Ну, и дальше? Зачем он ходит в эту собачью забегаловку? На встречу со свидетелем? Его шантажируют? Кто? «Человек, которого не учел Петр»?
Откуда вообще свалилось, что Петр — обязательно Петр Первый? А если это просто Петр, наш, современный? Получается, некий Петя выкрал из музея «Ведомости», а человек, которого он не учел, теперь шантажирует Круглова! А Звонарь? Ходил в кафе, чтобы разведать обстановку?

День тянулся медленно и бесполезно.
Только на биологии Ритуля ободрилась: ее любимая генетика — помесь биологии с математикой, рай для логика. Никаких случайностей, сплошные закономерности! Среди всех этих рецессивных гомозигот и гетерозиготных доминант она чувствовала себя как зебра на воле.
Задачки приводили Ритконосика в полный восторг:
«У человека дальтонизм — рецессивный признак (а), сцепленный с полом, а отсутствие пигментации (альбинизм) зависит от аутосомного рецессивного гена (в). У родителей, нормальных по этим признакам, родился сын — дальтоник и альбинос. Определите Генотипы и фенотипы родителей».

Генотипы и фенотипы! Что может быть прекраснее?!
Рита с жалостью смотрела на «непосвященных» одноклассников, умиравших с тоски над непостижимыми монстрами.

Однако сегодня в полку ее прибыло: новенькая, Марина, похоже, бойко щелкала задачи и тянула руку всякий раз, когда Титаник звала очередную невинную жертву к доске.
Даник скис и с тоской глядел в окно: гетерозиготы напоминали ему червяков-дождевиков, которыми здорово пугать девчонок, а эта новенькая была «неправильная» и червяков не боялась.

Картинка на замену — не в стиле

— Моя! — хвастливо ответила малышка. — Правда, классная?
— А настоящая все равно лучше! — с завистью поглядела на лохматого киборга ее подружка в красных колготках. — У моего деда, знаешь, какой доберман? Он меня верхом возит! А зимой дедушка к нему санки привязывает и Джек меня катает! А твой разве может катать?
— Так это у твоего дедушки! А у тебя нету собаки!
— Нет, есть! Дедушка мой, и собака моя!
— А вот и нет! Она не по-настоящему твоя, а моя — по-настоящему!
— Нет, моя!
— Не твоя! — и кроха толкнула подружку, уже бывшую.
Та вцепилась обидчице в волосы. Теперь ревели обе.
Выбежала длинноногая воспитательница с продленки («Рая! Нина!»), схватила обеих в охапку и уволокла в кабинет. Собачка осталась на ковре одна, продолжая противно тявкать.  

Размышлять над моральной стороной поступка было некогда. Ритуля подтянула воротник к ушам, словно заслоняясь от посторонних глаз, цапнула игрушку и помчалась по знакомому адресу. «Мне бы туда только попасть, а потом я верну им собачку», — успокаивала она себя, отыскивая путь в лабиринте улочек. План был таков: проникнуть в кафе, поговорить с официантами, узнать, что делал там вчера Звонарь, с кем встречался.
— Заодно и перекушу, — мечтала Ритуля, нащупывая в кармане не истраченные сегодня в школьном буфете купюры.