Мокрый асфальт, ватный туманящий все вокруг слепой снег, очертания брошенных домов с забитыми окнами, на крышах которых деловито произрастает репейник с молоденькими тонкими березками. Дома о чем-то думают, их тяжелые обветшалые взгляды шествуют за тобой, наступая на пятки.

По липким заросшим грязью по самые уши улочкам плетуться дворовые псы, на их морды падает снег, но они не слизывают его, так все усы и в снежинках, как в седине, за шатающимися заборами будто партизаны в лесу, притаились кусты шипастой малины. Черная бельмастая кошка с подранными ушами неспроста щурится на заметенной завалинке, поглядишь на нее, и захочется в срочном порядке звонить экзорцистам. Солнце с ленивой чванливостью поедает облака, и сидит на трубе чьей-то избы белесой медузой, все никак не желая оттуда спускаться.

В довершении картины каждые пять минут над окраинами города проносится с решимостью Третьего Всадника грохочущий товарняк.

На улицу выйти страшно холодно, в машине включить обогрев — расходуешь аккумулятор, приходится иногда вылезать через дверцу и прыгать на месте. Глаза на книге не сосредотачиваются, хочется вынырнуть из этого мира куда подальше, к цивилизации. Но и дико интересно тоже.

От нечего делать включаешь радио («Радио» — единственный местный канал, никаких альтернатив, как при Советах), остальные самозабвенно извергают гнетущее шипение. Нехотя прислушиваешься к нескладным попсовым песням, которые без устали мечутся, как карты на стол под руками не очень способного шулера. Песни все дико одинаковые и дико заунывные. Не то что «из-за острова на стрежень», но, наварное, еще однообразнее. Песни все блатные, (хоть на русском поют, хоть на английском, слышно по интонации) все про любовь, про жизнь, про ЖКХ, судьбу, годы до конца срока, снова про любовь, снова про жизнь. Такое у нас уже не слушают. Я вообще думала, что подобные песни вымерли давным-давно, как динозавры.

Ан, нет, не вымерли. Три часа по радио передавали только товарищей подобного контингента, потом началась «Синяя птица», Самоцветы и прочие. Мы уже отправились домой, смотрела на опушенные снегом поля, озимые, и припорошенные стога. Музыка снова не оставляла желать лучшего. Ритм дико медленный, поют дико размеренно, как пластинку заедает. Думала, родители будут умиляться молодости a-la 35 лет назад, оказывается, нет. Наконец, поймали нормальную волну и ехали обратно уже с AC/DC.

Я теперь все думаю — что же это получается?! Отошло то время, да. Отошло и вот никто уже не может слушать то, что было раньше. За исключением, наверное, классики. Наш ритм жизни ускорился, нам надо быстрее принимать решения, думать, действовать. Но классика с любого времени остается. Это думаю, как пшеница — чтобы добраться до семечка, которое останется, нужно отбросить всю лишнюю шелуху. Хотя, нет, не нужно отбрасывать! Она сама отпадет! Со временем.

Фрэнсис Форд Каппола (американский режиссер) как-то сказал, что современное поколение мудрее, решительнее, сильнее, быстрее, чем предыдущее. Он заявил, что рад, что живет в такую эпоху перемен, в жизни людей и сознании человека.

Если задуматься, он прав. Так все-таки, мы на Highway to hell или нет?!