Я выбираю Свободу,
Я пью с нею нынче на «ты».
Я выбираю свободу
Норильска и Воркуты. А. Галич «Я выбираю Свободу»


Атлантида
Печально и даже довольно страшно осознавать, что современная система образования в России уделяет школьникам ничтожно малое количество времени на изучение истории СССР.
Программные курсы успевают дать лишь невнятный кусок самых общих сведений и дат из летописи Страны Советов, часто обзором.
Семнадцатый — революция, все знают. Но в итоге — спроси этих «всех» о великой социалистической и выходит, что и вовсе непонятно как, а главное — зачем эта революция, собственно, была. Дескать народ от царя устал, а что там на самом деле было, это уж, увольте, историкам разбираться. Потом Гражданская война: красные да белые — тоже весьма размытое явление, с еще более размытыми временными рамками. Затем идет главное событие (для русских — главное событие во всеобщей истории в принципе) — Великая Отечественная Война. Каждая движущаяся единица в РФ знает священные даты, вырезанные в граните: 1941–1945 — великий русский народ во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным, проявив неслыханную доблесть, спас весь мир от людоедской машины фашизма. На этом общие познание истории СССР среди большинства молодого поколения России заканчиваются, остается еще одна дата «общего пользования»: 1991 год — распад Советского Союза. Что было между сорок пятым и девяносто первым — для большинства лишь набор картинок да бабушкиных рассказов от том, что «раньше такого не было…».


Сегодня о СССР принято говорить не фактами, а штампами и образами, которые первыми лезут в голову. Из них как раз и складывается «знание» об эпохе: пионеры, операция «Ы», комсомол, партия, серп и молот, красное знамя, тунеядцы, пролетариат, пятилетка, Брежнев, хрущевки, нехватка продуктов, очереди и т. д. Словом — все то, что принято обобщать термином «совок». Да, кажется, было там и что-то еще. Что-то совсем нехорошее. Ну да оно и ладно, все это «нехорошее» с лихвой компенсируется великим подвигом советского народа в войне с Гитлером. И Варлам Тихонович с Александром Исаевичем тихонько покачиваются в своих могилах.

Забытой эпохе — забытые поэты

Александр Аркадьевич Галич родился 19 октября 1918 года в Екатеринославле (ныне Днепропетровск) в интеллигентной еврейской семье. Отец — Арон Самойлович, экономист, мать, Фанни Борисовна Векслер, работала в консерватории. Рос будущий поэт под фамилией Гинзбург, это уже потом он возьмет себе творческий псевдоним «Галич», аббревиатуру из букв собственных фамилии («Г»), имени («Ал») и отчества («ич»).


Несомненно, талант А. Галича — это талант родом из детства. Мальчиком он практически с рождения проявлял склонность к сценическому искусству. После того как семья в 23-м году переехала в Москву и поселилась в доме, где когда-то Пушкин впервые читал публике «Бориса Годунова», необыкновенный дар юноши стал проявляться все больше. Уже после девятого класса А.А. Галич почти одновременно поступает в Литературный институт им. А.М. Горького и в Оперно-драматическую студию, где лекции ему читает сам К. Станиславский.
В 39-м А. Галич уходит в Театр-студию А. Арбузова и В. Плучека, где год спустя выходит его первая авторская постановка «Город на заре».


Потом началась война. На фронт не взяли — врожденный порок сердца. А.А. Галич уезжает на Кавказ в составе геологоразведочной партии, поступает в грозненский театр и работает там до декабря 41-го. Оттуда он отправляется в «хлебный» Ташкент, во котором А. Арбузов начинает формирование нового театра из своих старых студийцев. Здесь он знакомится со своей будущей женой, актрисой Валентиной Архангельской, с которой они заключили брак в 1942 году по возвращении в Москву.


В Москве А.  Галич трудится над своими первыми пьесами: «Вас вызывает Таймыр» (в соавторстве с К. Исаевым), «Пути, которые мы выбираем», «Под счастливой звездой», «Походный марш», «За час до рассвета», «Пароход зовут „Орленок”», «Много ли человеку надо».
1945 год — закончилась война. Мы победили. Счастливая Москва ликует. Такой войны больше не будет никогда. В воздухе витает предчувствие новой жизни. А.А. Галич пишет образцовые советские гимны и военные песни. «До свиданья, мама, не горюй, не грусти». Совсем скоро он станет одним из самых известных и преуспевающих драматургов СССР. Забавно осознавать, что будущий диссидент, которого люто ненавидела советская власть, в начале своего творческого пути был, возможно, самым политкорретным представителем своей эпохи. Но упрекнуть А. Галича в неискренности невозможно. Непоколебимая вера в святость своей Родины жила в душе поэта всегда. Это печальное и неутолимое чувство не оставило его даже когда страна показала ему пальцем на дверь.


Крамола
Но все оказалось куда прозаичнее. В 50-х вновь начинается волна репрессий. Арестовывают двоюродного брата А.А. Галича Виктора, все-таки в графе «национальность» стоит «еврей» — не образцово-советское происхождение. Поэту и его брату все же удается пережить Иосифа Виссарионовича, и после 53-го преследования прекращаются.
В конце 50-х А.А. Галич начинает писать авторские песни с собственным гитарным аккомпанементом. В СССР тогда появляются первые магнитофоны, начинаются первые записи бардовской песни.
Надо сказать, что народное творчество существовало среди советских людей всегда, даже в самые отчаянные годы сталинских репрессий. Задушить в народе это духовное начало было невозможно. И вот к концу войны, после сорока, возможно, самых жутких лет в истории России, появляется два новых жанра народного творчества, которые смогли надломать машину тоталитаризма — это анекдот и авторская песня. На первый взгляд незатейливые, часто шуточные и ироничные произведения, описывающие бытовые зарисовки их жизни советских людей, быстро стали главным культурным фоном страны.
Жанр авторской песни оказался столь необходимым способом отражения действительности, что впоследствии он стал одним из главных народных феноменов в России. У предпосылок жанра стояли А. Вертинский и Л. Утесов — они все еще были эстрадными певцами, но в их песнях зарождался главный элемент авторской песни — народный колорит, передаваемый мироощущениями советского человека.

Пионерами-исполнителями нового творческого движения стали Б. Окуджава и А. Галич. Выход их ранних песен совпал с появлением в стране магнитофонов, впоследствии жанр так и окрестили «песня на магнитофоне».
Первые произведения А. Галича «Леночка», «Про маляров, истопника и теорию относительности», «Закон природы» появляются на свет в начале 60-х годов. Веселые, ироничные песни, рассказывающие о приключениях советских граждан разных сословий, резко диссонировали с официальной советской эстетикой, поэт окончательно погружался в крамолу.

Удивительное явление — авторская песня. Все эти барды писали, по сути, городские и окраинные стилизации, в итоге ставшие настоящими гимнами страны. Мало кто в 70–90-х годах не слышал этих строк А. Галича из песни о Климе Петровиче, депутате горсовета, мастере цеха, который выступал по поручению обкома на митинге в защиту мира, но не удосужился прочесть выданную ему речь:


«Израильская,- говорю,- военщина
Известна всему свету!
Как мать,- говорю,- и как женщина
Требую их к ответу!

Который год я вдовая,
Все счастье — мимо,
Но я стоять готовая
За дело мира!
Как мать вам заявляю и как женщина!». .


С тех же пор А. Галич начинает зарабатывать концертами-квартирниками, доступ на которые был открыт лишь узкому кругу лиц. Информацию о месте проведения и точном времени предстоящего мероприятия выдавали в день его проведения из уст в уста, чаще всего шепотом. Нередко и подобная конспирация не помогала спасти вечер. «Пришли, мы не одни…», — заявлял с порога хозяин, если милиция приходила раньше гостей. Всех посетителей допрашивали, заносили в специальные списки, но даже такие «особые» меры не могли удержать поклонников поэта от посещения концертов. Поначалу основным контингентом приходящих на подобные вечера была интеллигенция. Известные в стране писатели и поэты, доктора наук и даже некоторые партийные работники были завсегдатаями выступлений А. Галича. Потом, по воспоминаниям друзей и родственников поэта, на концертах стали появляться особенные люди, нередко с железными зубами или кончиками пальцев, их обычно приводил писатель Варлам Шаламов. Они внимательно слушали весь концерт, а после подходили к автору и кротко спрашивали: «Вы где сидели, Александр Аркадьевич?» А. Галич смущался: «Я не сидел вовсе…». Подобные истории потом будут происходить и с другим известнейшим советским бардом, Владимиром Высоцким, слушатели которого были убеждены, что тот и сидел, и воевал, и в шахте бурильщиком работал. Искренность и выстраданность текстов не позволяла допустить иных суждений.


Жанр окреп, и кроме шуточных стилизаций и зарисовок поэты-песенники стали сочинять глубокие драматические баллады о войне или сталинских лагерях, пронизанные величайшей тоской. Ведь не было к 50-му году такой семьи в России, которую не затронуло бы либо первое, либо второе, либо все сразу:


Я подковой вмерз в санный след,
В лед, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет 
Протрубил по тем лагерям.

До сих пор в глазах — снега наст!
До сих пор в ушах — шмона гам!
Эй, подайте мне… ананас!
И коньячку еще двести грамм!
А. Галич «Облака плывут в Абакан», 1962



Старая добрая история
По мере того, как тексты А. Галича становились все более политически острыми, отношения поэта с властью неумолимо ухудшались. В какой-то момент ему просто запретили давать публичные концерты. Первое и единственное легальное выступление А. Галича на родине состоялось в 1968 году в Новосибирске на фестивале бардовской песни, устроенном местным союзом ученых. С этого концерта сохранилась уникальная кинозапись, на которой А. Галич поет свои самые кромольные произведения «Памяти Б.  Пастернака», «Еще раз о черте» и другие.

В это же время он пишет одно из своих самых пронзительных произведений «Цыганский романс» или «Памяти А.  Блока», в котором удивительным образом описывает гулящую душу русского человека:

Повстречала девчонка бога,
Бог пил мертвую в монопольке,
Ну, а много ль от бога прока
В чертовне и в чаду попойки?
Ах, как пилось к полночи!
Как в башке гудело,
Как цыгане, сволочи,
Пели «Конавэлла»!




В песне есть несколько мотивов. Один из них, самый очевидный, — это выдуманная история написания А. Блоком поэмы «Соловьиный сад», у А. Галича Блок — и есть Бог. Но второй, межстрочный мотив произведения — это отношение русских людей к святости.
А. Галич пытается донести, что кем бы Бог ни был для нашего народа, сколь набожными бы мы ни были, как бы ни преклонялись перед церковью, в обыкновенной русской трактирной попойке сам Бог имеет лишь простые права кутежника и пьянчуги. И свят он лишь до утра, пока может платить, пока поют для него цыгане, пока не рассветет и заблудыги не отправятся по домам. «Веселие Руси есть пити, не можем без того быти!»,- восклицает древний русский князь Владимир Красное Солнышко.


Ах, елочки-мочалочки,
Сладко вина пьются —
В серебряной чарочке
На золотом блюдце!

Кому чару пить?! Кому здраву быть?!
Королевичу Александровичу!

С самоваров к чертям полуда,
Чад летал над столами сотью,
А в четвертом часу, под утро,
Бог последнюю кинул сотню…
Бога, пьяного в дугу,
Все теперь цукали,
И цыгане — ни гугу,
Разбрелись цыгане,
И друзья, допив до дна, —
Скатертью дорога!
Лишь девчонка та одна
Не бросала бога.




А. Галич дает автограф. Концерт в Новосибирске. Автор В.Н. Давыдов



После того концерта в Новосибирске А.  Галич был предан опале. Клуб, в котором выступал поэт, закрыли, а советские газеты пестрели заголовками типа: «Логика падения» и «Песня — оружие». В 1971 году А. Галича исключают из союза писателей общим голосованием. За его изгнание голосуют такие люди, как Агния Барто и старый друг поэта Алексей Арбузов, в театральной студии которого А. Галич когда-то учился.

В 1974 после своего третьего инфаркта поэт был вынужден эмигрировать из страны. ЦК постановило запретить всю его профессиональную деятельность, А. Галичу просто нечем было зарабатывать на хлеб. Состоялась старая добрая история изгнания Родиной одного из своих лучших представителей. Падение А.  Галича и впрямь было весьма логичным.


За рубежом он сначала отправился в Норвегию, затем в Париж, где и погиб 15 декабря 1977 года от удара электрическим током.
Александр Аркадьевич Галич был зеркалом своей страны. Его крамольные тексты и песни — не факт ненависти к своей Родине, совсем наоборот — он был величайшим ее патриотом и стал начинателем огромного культурного пласта, который закончился, быть может, только со смертью Александра Башлачева в конце 80-х годов. Сегодня память о А. Галиче незаслуженно чрезвычайно слаба. Питаемый лишь воспоминаниями людей, видевших и слышавших его, он тускло горит на портрете эпохи.

Открыть справку по теме    

Закрыть справку по теме    

Удивительное явление — авторская песня. Все эти барды писали, по сути, городские и окраинные стилизации, в итоге ставшие настоящими гимнами страны. Мало кто в 70–90-х годах не слышал этих строк А. Галича из песни о Климе Петровиче, депутате горсовета, мастере цеха, который выступал по поручению обкома на митинге в защиту мира, но не удосужился прочесть выданную ему речь:

«Израильская,- говорю,- военщина
Известна всему свету!
Как мать,- говорю,- и как женщина
Требую их к ответу!

Который год я вдовая,
Все счастье — мимо,
Но я стоять готовая
За дело мира!
Как мать вам заявляю и как женщина!». .