Иду по Музейону и думаю: вот люди живут, реализуются в своей профессии, творят, играют, создают скульптуры, пишут музыку. А потом, после их смерти нам остаются бессмертные деяния. И иногда задумываешься — а если бы мы не читали «Евгения Онегина», привлекло ли бы нас лицо Пушкина?
Рядом со зданием, где экспонируется коллекция Третьяковской галереи двадцатого века, располагается Музейон — затейливый парк-сад скульптуры. Когда выходишь из залов экспозиции, где, как сухая губка, питающаяся каплями влаги, наполняешь себя эмоциями, стремлением к прекрасному, на тебя обрушивается суровый шквальный ветер. Холодно страшно. Крокусы, порвавшие земную твердь и робко поблескивающие липкими от сока лепестками, аляпистыми пятнами раскиданы по газонам с только-только начинающей прорастать травой. Бредешь по дороге. Мечтаешь согреться. Перед глазами еще вспыхивают произведения Шагала, Малевича, Кончаловского и Машкова, Дейнеки. Смотришь и растворяешься в их картинах. А потом с очередной порцией сизого, как крыло голубя, ветра, на тебя обрушивается вся довольно суровая прозаичность действительности.
А затем, вдруг натыкаясь на странного человека… вырезанного из камня, вдруг узнаешь в нем знакомые черты… Вот это да! это же Пушкин! Оглядываешься вокруг, силясь заприметить еще нескольких знакомцев. И действительно — вокруг силуэты. Писатели, поэты: Лермонтов, Горький, Гоголь, вперемежку с политическими фигурами: несколько ипостасей Владимира Ильича (Ленин в белом мраморе, Ленин в граните, Ленин возле уменьшенной скульптуры ВДНХ), Сталин, Брежнев, Дзержинский и другие. Вдалеке возвышается скульптура Петра I, величественно и монументально. В то же самое время сентиментально-гигантский парусник. Кажется, сейчас скользнет по серебрящейся излучине реки Москвы и исчезнет в призрачном далеко-далеко.
Перед площадкой стоят множество самых разнообразных скульптур от восхитительно-счастливой Москвы-реки до ангела, Адама и Евы (классический библейский сюжет отнюдь не в каноническом исполнении), Пьеро, вечно грустного, играющего на дудочке, балерины, самозабвенно взлетающую в прекрасном па, и многих других персонажей и выдумок скульпторов. Между ними можно было ходить и, конечно же, снимать. Скульптурные лики на фоне бушующего всеми тонами серого и голубого неба — это захватывает дух!
