«Все, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа». Франсуа де Ларошфуко.

Эта история об удивительном человеке. Современные любители хоккея едва знают его имени. Алексей Ивашкин был вратарем хоккейной сборной СССР и московского «ЦСКА». Кроме того он был одноклассником и другом детства моего папы. Алексей, или просто Леха «Корова», как называли его в детстве и в юности, должен был умереть дважды. Первый из-за остановки сердца во время операции на позвоночнике, а второй раз, когда оказался, прикован к постели с диагнозом рак крови. Другой бы на его месте сломался, потерял интерес к жизни и тихо угас, как угасают многие после подобного диагноза. Ивашкин же, которому в этом году исполнится 43, сохранил чувство юмора, общительность и блеск вратарских глаз.

На выходных, мы с папой навестили Алексея. Их встреча была потрясающей. Долгие объятия, слезы на пороге квартиры Алексея в Зеленограде. Я тоже давно мечтал познакомиться с этим человеком, который также как и я был вратарем. Вот только уровни у нас разные. В этой истории, которую я слушал и записывал на диктофон в живую, встречаются смешное и грустное рядом.

Откуда взялись такие проблемы со здоровьем?
Началось все в 2002-ом, когда играл за новосибирскую «Сибирь». Тогда очень долго болела спина. Однажды так прихватило, что еле-еле с кровати слез. Потом до туалета дошел, а там нога отнялась. Ну, доехал до врача команды, а он меня в травмпункт. Там дальше понеслась. В итоге врачи сказали, что у меня межпозвоночная грыжа, что завтра будет операция. Я отказывался, хотел провести ее в Москве, но меня уговорили, и пришлось делать операцию в Новосибирске. Грыжу-то мне удалили, но сама операция прошла кое-как, однако уже через две недели я в рамке стоял. Только потом понял, что народ после аппендицита месяц восстанавливается, а у меня на позвоночнике операция была. Про остановку сердца тогда умолчали. Узнал только в Москве, когда врач, согласившийся провести повторную операцию, связался с тем из Сибири. Ну, он и сказал, что у меня сердце на 56 секунд остановилось. Еле откачали. Потом звонок в три часа ночи от знакомой из той же московской клиники. Заснуть тогда так и не смог. Пошел в магазин, купил литрушку и русским способом решил проблему.

А лейкоз?
Вот как раз во время остановки сердца и произошли какие-то сбои, которые привели к раку. Я не поверил тогда, что могу серьезно заболеть. Еще год продержался в клинском «Титане».

В команде знали о диагнозе?
Нет. Я никому и слова не сказал. Надо было играть. Нужны были деньги. Ведь лейкоз — одна из самых дорогих болезней. Тогда помню все, что успел накопить за карьеру, ушло на лечение. Сезон доиграл и на четыре с половиной года в постель.

Как? Совсем на улицу не выходили?
Очень редко. Стоило встать, как тут же все начинает болеть. Жить тогда не хотелось. Думал со своего 12-ого этажа прыгнуть или повеситься, как Белошейкин, но боялся детей напугать. Вот тогда-то как раз меня моя дочурка и спасла. Ей четыре года было, занималась гимнастикой. Зал был в двух шагах от дома, а она мне и говорит, что одной идти страшно, уговаривала пойти с ней. В итоге через боль, но ходил. Она тренируется, а я на лавке сижу вместе с собакой. Потом домой пилим, а дочурка мне: «Пап, пойдем на карусельку!». Ну, мы и шли. Таскала она меня везде. Да и, слава богу, а то без движений совсем бы зачах.

И что же дальше? Когда на работу смогли выйти?
В 2008 обо мне заметке в «Спорт-Экспресс» вышла. Тогда посыпалось резко. Большое количество хоккеистов, которых я знал, не знал, присылали деньги. Например, Женя Набоков через своего агента прислал из Америки 10 тысяч долларов. Тогда же, генеральный менеджер «Витязя», Алексей Жамнов предложил мне тренировать вратарей. Огромное, конечно, ему спасибо. Выручил тогда он меня здорово. Ну, начал тренировать. Поработал там год или полтора, а потом стал детишек тренировать в Раменском. Сейчас в Люберцах тренером работаю.

Золотые медали молодежного чемпионата мира и чемпионата СССР 1989-ого года остались?
К сожалению, нет. В 1991-ом квартиру ограбили. Медали тоже унесли.

Ну ладно! Хватит грустных историй. Расскажите что-нибудь интересное и необычное.
Ооо! Этого у меня навалом. Однажды в Ленинграде против «СКА» играли. Ну и Виктору Васильевичу Тихонову предложили слить матч. Дескать, армейские команды должны помогать друг другу. А «СКА» тогда надо было выигрывать, чтобы не вылетить. Тихонов отказался. Ну и весь матч команда сливала, а я ничего не знал. Помню Дроздецкий один на один вышел, я шайбу накрыл, а он мне по руке влепил. Я охнул, а он мне и говорит: «В следующий раз совсем будет больно». Обычно защитники за меня заступались, а тогда даже в мою сторону не посмотрели. И вот остается 3 минуты, а счет 1:1. Ко мне подъехал наш игрок и говорит: «Ивашкин, обязан пропустить. Не спрашивай. Просто пропусти». Бросок от синей линии. Шайба прям в ловушку летит, а я отодвинул руку и все 2:1.

Что-нибудь получили за слитый матч?
В поезде на обратном пути в каждом купе ящик шампанского стоял. Ну, мы тогда и надрались, как свиньи. Правда, прежде чем… У меня в купе сидели Крутов, Хомутов и Чибирев. Они послали меня как молодого за стаканами. Я к проводнице. Она отвернулась, я стаканы схватил и побежал. Вот, только подстаканником звякнул, а проводница орёт: «Стаканы воруют!». Я бросил стаканы и побежал в соседний вагон. Там 20 минут простоял. Потом вышел, а на меня Крутов: «Тебя только за смертью посылать!». Потом позвал к себе Тихонов. И началось: «Тебя, зачем в рамку поставили? Шайбы ловить не умеешь! Все! Забудь про основной состав!». Ну, я привык, он часто отчитывал. Потом на свадьбе еще история была. Ну, вся команда, как могла, пряталась от тренеров для употребления горячительных напитков. А Тихонов быстро поздравил и уехал. Потом Михайлов встал и сказал: «Свадьбы у нас в команде не часто бывают. Поэтому гуляйте ребят!». И полетели вазы со стола, за которыми ребята прятались. Буре под столом уснул. А Зубов так напился, что Володя Малахов с остальными ребятами домой его повезли. Малахов постучался, а дверь мама открыла. Малахов спросил: «Сергей Зубов здесь живет?». Мама ответила: «Да!». Ну и Володя сказал: «Одну минутку. Сейчас доставим!».

Вы были героем молодежного чемпионата мира 1989-ого года. Не так ли?
Я здесь не причем. Команда у нас была потрясающая. Выходим в финале против Канады. На раскатке четверо канадцев встали на красной линии и нас охаживали клюшками. Потом выходим на игру, выстроились друг напротив друга, канадцы начали в нас харкаться. После первого периода счет 1:1, и я Могильному начал претензии высказывать: «И где ты, олимпийский чемпион? Когда играть-то будешь?». С опаской, правда, втолковывал. Могильный мог так ввалить, что башка отлетела бы в другой угол раздевалки.

Ну и как? Завелся Могильный?
Так завелся, что вышел и порвал канадцев. Я таких голов сроду не видел. Как только ни обводил этих бедола — три гола забил. Под конец я уж начал дурачиться: доезжал до синей линии, и назад к воротам на заднице катился. 7:1 выиграли. Канадцы плакали.

Почему потом в Канаду не уехали играть?
Да, тогда после чемпионата нас с Могильным потянули в «Баффало». Мне давали 300 тысяч долларов как лучшему вратарю чемпионата, а Сашке 250. Открыто предлагал: берите, дескать, пока в Канаде находитесь. Говорю: «Саш, если я смотаюсь, мать с отцом никогда не увижу…» А Сашка особо не рассуждал. Хоть намека — н-то готов. Когда вскоре Могильный сбежал, я не слишком удивился. Потом конечно пожалел. В НХЛ я бы заиграл…

Ивашкин отчаянно цепляется за жизнь. С утра добирается на тренировки через пробки из Зеленограда в Люберцы. Болезнь, кажется, отступила. А может, это только, кажется. Дай Бог ему здоровья и радости в жизни.