В гармонии с природой

Дед Вася видел меня один раз, когда мне было месяца два. Он специально пришел, чтобы посмотреть на внука. Раньше просто боялся навредить маленькому созданию. Прошло совсем немного времени, и его не стало: он вышел с ведерком картошки, чтобы посадить ее на даче и, сраженный третьим инфарктом, упал в паре сотен метров от своего дома. Но я хорошо знаю его.

— В этом сосняке мы с твоим дедом, помнится, по четыре ведра грибов насобирали, — останавливаясь на короткую передышку во время прогулки по окрестностям Кисловодска, с гордостью рассказывает папа…

— Это борщевик — растение ядовитое, его сок, попадая на кожу, делает ее восприимчивой к ультрафиолету. Лучи солнца оставляют сильные ожоги через его капли, — предупреждает он меня, указывая на огромные резные листья. — Дед Вася рассказывал, что, когда во время войны он жил в Сибири, стебли молодого борщевика с удовольствием ели, а из переросших делали дудочки. Он и здесь как-то попробовал сделать дудку, с удовольствием свистел на ней, а потом вокруг рта оказался ожог. Видимо в Сибири был другой сорт борщевика…

Мы с папой часто гуляем по парку и окрестностям города, и всякий раз на очередной тропке или у незнакомого дерева я слышу новый рассказ.

— Вон, видишь яблоню? — останавливается он посреди лесополосы. — На ней яблоки трех сортов. Дед Вася прививал. Он любил найти в лесу дичку и привить на нее какой-нибудь хороший сорт. Говорил, что потом сам соберет урожай или другой путник порадуется. А рука у него легкая была: казалось, что он и на сосну грушу привить сможет, — в глазах отца мелькает добрая улыбка.

— Ну, чего ты перепугался? — журит меня отец, — подумаешь, гадюку увидел. — Стань в сторонку, дай ей дорогу. Знаешь, как дед говорил: «Животное никогда тебя не тронет, если ты его не побеспокоишь»…

— Твой дед был хорошим рыбаком, казалось он с самой рыбой советуется, прежде чем на рыбалку идти. Без рыбы никогда не возвращался. А знаешь, в его жизни рыбалка играла особую роль. Во время войны он с ее помощью спас всю семью, — папа делает паузу, улыбается и продолжает. — Он так увлеченно говорил об этом случае, даже не упоминая о его значимости. Помнится, он вспоминал: «Во время войны лески не было, вместо нее сплетали несколько волос из конского хвоста, а крючок делали из швейных иголок, нагрев их на огне и согнув. Вот иду как-то с такой снастью вдоль ручья, хочу его перейти. Смотрю: коряга обомшелая почти у поверхности лежит. Думал на нее наступить, но вовремя пригляделся, что это щука. Здоровущая. Стоит, притаилась. Я не дышу, медленно пескарика до этого пойманного на свою снасть наживляю. Закидываю. А щука постояла и медленно-медленно назад пятиться начала. Тогда я также плавно пескаря под самый ее нос подвожу. И вдруг — хлоп, и она его заглотила. Я рванул удочку на себя. Щука взвилась в воздух, обдавая меня брызгами. И тут моя снасть не выдержала: конский волос расплелся. Щука — плюх в воду, я за ней. Со всего маху накрыл ее своим телом, а она большущая, бьется подо мной. Все же я ее вытащил. Весь вымок до нитки. Дома ее пожарили». Дед умел это рассказывать с особым смаком, так, что ты сам как будто присутствовал при этой борьбе одиннадцатилетнего мальчишки с хозяйкой таежной речки.

— Но один раз я слышал об этом событии из других уст, — папа сделал паузу в рассказе, вспоминая детали. — Как-то гостил я у его старшего брата. Речь зашла о рыбалке. И тут он рассказал об этом же случае: «А знаешь, как твой отец спас нашу семью? Было это весной сорок второго. Вестей от нашего отца с фронта не было с осени сорок первого. Мама осталась одна с четырьмя детьми. Мне тогда было четырнадцать. Я учился на кузнеца в ФЗУ. Мама сидела дома с младшими. У нас случилась беда: кто-то украл наши хлебные карточки. Сильно голодали. Младшие уже начали пухнуть. Думали, не выживем. Василь пытался найти что-нибудь в тайге. И когда уже совсем отчаялись, дверь открылась, а за ней весь мокрый стоит Васька, а за спиной держит щуку, которая по размеру чуть меньше его самого. Вот та щука и спасла нас всех от голодной смерти»…

— Знаешь, дед Вася был очень сильным человеком, хоть и небольшого роста. Работа у него была такая, что слабый не справился бы. Но он никогда не кичился своей силой, и старался не демонстрировать ее окружающим. Помню, идем по парку, впереди шумят подвыпившие мужики. Папа говорит: «Давайте свернем на соседнюю тропинку»,- во время очередной вылазки за город рассказывает мне отец. — Он вообще предпочитал обходить любые конфликты, был человеком добрым и миролюбивым…

— Классная тяпка, деда Васина, он инструмент делал отменный — сталь чувствовал, — отец отрывается от заточки инструмента перед прополкой дачи. — Знаешь, сколько напарников ему не присылали, никто не выдерживал. Одно дело — кузнец в колхозной кузне, а он ведь изготавливал детали для строительных машин всего Северного Кавказа. Раскаленные тридцати килограммовые болванки каждый день по восемь часов у горна ворочал, и все в горячем цеху. Эх, эта работа и подорвала его сердце, — вздыхает отец…

— Не понимаю, как многие родители могут на выходных не гулять со своими детьми, — возмущается папа во время очередной прогулки со мной. — Вот дед Вася практически каждый выходной ходил с нами в парк, ну или на дачу, или на рыбалку и за грибами.

Слушаю отца, вспоминаю взгляд деда с фотографии, и понимаю, почему мой папа так любит природу, почему старается передать эту любовь мне.

Учитель и наставник по жизни

Бабушку Раю я хорошо помню. Ей было восемьдесят шесть. Ходила она медленно, опираясь на палочку, сгорбившись под тяжестью прожитых лет. Казалось бы, что в таком возрасте лучше сидеть дома и ждать нас в гости. Но она часто приходила к нам через весь город. Да, она подъезжала на маршрутке, но надо было видеть, каких трудов ей стоило зайти в транспорт. Каждый раз она приходила не с пустыми руками, старалась хоть скромным гостинцем, но порадовать меня. И каждый раз пыталась сделать мне какое-то наставление.

— Алеша, почерк у тебя неразборчивый. Я вот тут тебе прописи принесла, надо, чтобы ты их заполнил, потренировался, — доставала она из старенькой сумки видавшие виды прописи.

— Ну, бабушка, я же уже в шестом классе, — помнится, возмущался я. — Какие могут быть прописи? Они ведь для первоклашек!

— Ты не обижайся, — уговаривала она меня. — Поверь, красивый почерк тебе обязательно в жизни пригодится.

В другой раз она вместе с обязательным гостинцем доставала из сумки старый учебник по математике или по занимательной физике:

— Алеша, просмотри его. Это очень хороший автор.

И тут же, повернувшись к папе, пыталась настоять на том, чтобы он разобрался с оплатой за свет.

В осенний воскресный день мы с папой вышли погулять в парк. Неожиданно зазвонил папин телефон. Я увидел, как папа встрепенулся:

— Чего? Да что же это? Может быть… — он почти молил в трубку. Отбившись, как-то сразу осунулся.

Звонили из транспортной полиции. Бабушка Рая шла на рынок через железнодорожный переезд, поезд вылетел из-за поворота…

На похороны пришли незнакомые пожилые люди. Они говорили много хороших слов о том, как честно и принципиально учила их в школе баба Рая. Прошло уже более двадцати лет, как она вышла на пенсию, а ученики ее не забыли. Сорок шесть лет работы учителем физики не прошли даром.

Смотрю на своего папу и в его чертах, жестах, словах узнаю деда Васю и бабушку Раю, и понимаю, что они всегда будут со мной.

А еще у меня есть бабушка Галя и дедушка Коля. Но это уже другая история.