Московский
культурологический лицей

Татьяна Борисовна рассказала, что уже не один год проводит подобные мастер-классы в Москве. Эти занятия интересуют людей разных возрастов и полов. Теперь она решила предложить подобные занятия для всех обитателей Портала. Большое количество людей поддержало идею Мастера. Так и появился мастер-класс 39 на Портале Школьной Прессы.

Как уже было сказано ранее, эти занятия по сети объединяют всех неравнодушных творческих людей. Работа найдется и для писателей, и для художников, и для креативщиков, ведь создавать книгу — задача не из простых.

Своими впечатлениями о пяти выполненных уроках делится Лариса Витальевна Боброва, руководитель газеты «Антирутинщик» и активист Портала школьной прессы:

«Итак, мастер-класс, участвовать в котором, признаюсь честно, я не собиралась. Но ТБ, уже когда МК шел полным ходом, написала мне в личку письмо, в результате чего у меня начались ежесуточные, непроходящие муки совести. Оставив все важные и неважные дела, я записалась в МК и стала выполнять задания прошедших уроков. Их было очень много, в отличие от времени. Особенно обидно, что даже за отлично выполненные задания высший балл Мастер уже не ставил — в связи с поздним выполнением, в строгом соответствии с правилами. Как и в большинстве предыдущих МК, задания в этом были не из легких. Скажу больше, для меня этот МК — вынос мозга. С одной стороны, безусловно, это хорошо, ты учишься делать то, что раньше не умел и даже не предполагал, что суметь сможешь. Очень хорошо развивает и концентрирует. С другой, он требует полного погружения. Необходимо время, чтобы вникнуть, понять, сконцентрироваться. А его, к сожалению, нет. Когда к 5-му уроку я с горем пополам догнала всех, выполнила пропущенные уроки и собиралась немного выдохнуть, выложили задания 5 урока… Это как контрольный в голову. Что дальше? Будем работать — „дорогу осилит идущий”. Ну или ползущий — как получится».

Каждая лекция — новый виток в создании печатного коллективного творения. Занятия начались в ноябре. На конец 2014 года уже можно было пожинать плоды первых трудов: была придумана обложка для будущего печатного издания.

Еще в прошлом игровом сезоне я пыталась участвовать в мастер-классе. Зашла на «Записывалку» и стала работать в МК, связанном с фотошопом. И ничего у меня не получилось. Наученная горьким опытом, я боялась, что после первой же лекции завалю очередную работу по сети. Но все обошлось. Я скажу даже больше. Я «прикипела» к этому мастер-классу душой.

Присоединившись к 39-ому, я даже и не думала о том, что буду пробовать себя в придумывании содержания, буду изобретать оформление форзаца и полей. Создавая книгу, нужно смотреть на нее глазами читателя и задавать себе вопросы «Будет ли мне интересно ее читать?», «Хватит ли мне листов?», «В какой форме лучше подать этот материал?» Думаю, что не каждый читатель осознает, сколько сил и труда вкладывается в книгу. Это не только текст, но еще и много-много нюансов, которые нужно учесть: начиная от читательской аудитории и заканчивая материалом, из которого будут изготовлены страницы.

Помимо разработки книги я начала узнавать себя. Первые уроки были посвящены разработке идей. Каждый конкурсант мог предлагать свое содержание книги для тех, кто пишет книгу. После нескольких лекций сошлись на том, что будем писать мемуары. Для успешного выполнения заданий пришлось хорошенько покопаться в себе, повспоминать прошлое.

А еще я открыла в себе новые таланты. Оказывается, я могу быстро сочинять стихи и рисовать в Paint. Одна из «отличниц» мастер-класса, руководитель газеты «Зеленая Лампа» Анастасия Юрьевна Вилкова, тоже удивляется насыщенности заданий:

«Если бы мне сказали в сентябре, что я весь год, а потом еще следующий буду писать китайский автопортрет, снова возьмусь за акварель, сделаю селфи ногами, начну фотографировать со штатива, придумывать таблицу литературных элементов и заниматься еще тысячей других интересных и загадочных дел (причем, часто одновременно), я бы очень, очень удивилась. Но это мастер-класс 39. Такой вот он. Ничему не удивляйтесь, делайте задания, всех удивляйте, и вас оценят и никуда не отпустят. Так и будут любить и ценить, честно-честно».

Мастер-класс — штука интересная еще и потому, что никогда не ожидаешь, что грядущее задание тебе несет. Разве эта неизвестность — не самая интересная часть в работе? Вот что сказала об одном из первых уроков руководитель газеты «Летучка», вечный «в розеточник» Портала Марина Анатольевна Голивец:

«Безусловно, в мастер-класс такого направления записались люди творческие, трудолюбивые, готовые поддержать любые начинания Мастера и его команды. Наверное, поэтому я очень надеюсь на конкретные задания. Необходимые задания. Все мы, конечно, пока слабо понимаем (я лично), как можно создать шаблон книги, чтобы, заполняя поля или отвечая на поставленные вопросы, написать роман, рассказ или создать сборник произведений. Понятно, что сверхзадачей будет создание каркаса с наводками, которые помогут в создании собственной книги».

МК радует и тем, что и «старички», и абсолютно новые кадры Портала работают бок о бок. Люди, которые уже давно обитают здесь, заряжаются свежими идеями от вновь прибывших, а новички уже имеют пример для подражания в лице старших товарищей.

Так что, если вы хотите узнать, как же «рождается» книга, как разрабатываются старицы, обложка, текст, как зарождаются дружеские отношения в коллективе, который работает на огромном расстоянии по сети, то милости просим на наш Мастер-класс 39.

В репортаже представлены рисунки участников мастер-класса.

Оно не Иггдрасиль — дерево Вселенной. Не Вечный Дуб, и даже не Яблоня Змея. Оно — корявая старая сосна. Оно — ошибка ли природы, уникальнейший ли феномен, но оно действительно существует. Не спрашивайте, где оно растет. Все равно не скажу. Его можно видеть в солнечную погоду, гордо, как свободный орел, парящий над землей и внимательно-пристальным взором своих янтарных немигающих глаз оглядывающих окрестности; оно воплощение свободы дикой северной природы. Посмотришь на его корявые ветви, на горделиво воздымающуюся крону, и видишь нечто таинственное, сложное, закрытое для тебя.

Ты стоишь босиком на песке, что медленно утопает под твоим весом и щиколотки захлестывают потоки алчно-жаждущих принять очередные пару песчинок в свое лоно, воды реки.

Стоишь и смотришь на него.

Как оно в паре метрах над тобой на самом краю берега, довольно пологого, поросшего выгоревшей на солнце травой и тщедушным муравейником и мелкими цветочками, над которыми пожужжит скряга-шмель и полетит дальше и токльо стрекозы не побрезгуют посидеть на них, замерев статуэтками, обращая на тебя свой тяжелый взгляд многих сотен фасеточных глазок. Потом они, с присущей их облику аграцизностью, как вертолеты — бомбардировщики воздушных сил, взлетают и тяжело рассекают не податливый воздух. Гудение их крыл, как пропеллера, подхваченное ветром, затихает в дали. Потом — лишь монотонный шелест прибоя и шум крон мачтовых сосен — благородный, далекий, как эхо, как затихающий набат. И веселое пересверкивание матовых бликов скромниц — кудрявых берез, что при лиричности своих жестов, смотрят долго и протяжно на реку, на блеск стально-зеленых волн с белоснежными барашками. Барашки и рябь. Эта вода всегда неспокойна. И, конечно — нотка вечного странника — трубное эхо шума ветра.

Смотришь вдаль. Все деревья, как деревья. Тянутся к солнцу, молчат, плотно ли сжатые скулы сосен, ли кокетливые взгляды скромниц-березок, раскидистые убеленные сединами шевелюры ив, мочащих к воде свои ветви. Все деревья, как деревья.

А оно — другое.

И эта его отчужденность, и эта его страждущая душа. Душа, страдающая в преддверии великого полета.

Оно не зло. Оно приютило шершней. Огромных и жутко гудящих. Я поэтому не приближалась к нему несколько лет. Боялась того, что из дупла, в стиле нашей интерпретации сказки Милна появятся лапки, усики-антенки и выберется полосатое грузное тельце, жало, сочащееся от яда. И, бешено взревев крыльями, кинется на меня.

Я, тогда еще маленькая девочка играла на песке, плескалась на песке в волнах, разносился смех, бегала по берегу, разбивая в клочья белую пену прибоя, ловила кузнечиков и ящериц. Ящериц особенно. Они сидели на плоских камнях и нагретых солнцем корягах, в блаженной нирване. До тех пор пока я, осторожно подкравшись к ним, не хватала быстро поперек туловища и не следила с завороженным детским удивленьем за тем, как извивается хвост, лапки, головка (за хвост никогда не бралась — боялась, что он отпадет и ящерке будет больно). Потом, конечно отпускала. И ящерка стремительной молнией ускользала в траву. А какая трава! Пахучая, густая! Душица и зверобой! И сколько цветов: полевые гвоздики, с их пряными нотками, ромашки — нивяники, пастушья сумка, одуванчики, уже отцветающая мать-и-мачеха, полевые колокольчик, и конечно, забавный мышиный горошек! И сколько цветов! Шмели, вальяжные и неторопливые, кокетливые бабочки. Я так любила нюхать цветы. Погрузишь лицо в букет и нюхаешь! Запах смолы, самого цветка, запах дождя, запах леса! Запах счастья! Запах детства!

Я бегу босиком по берегу. Голышом бегу, вся мокрая, хоть выжимай, и визжу радостно, мне лет пять. Меня захлестывает волны. Я замечаю лягушку. И начинаю ее преследовать. Иду за ней по следам. Она замечает меня — большую угрозу откуда-то сверху. И прыгает в пену. Я, не желая терять такую хорошую игрушку — за ней. Она ускользает. Но я не расстраиваюсь — нахожу интересную палочку и бросаю в волны, представляю, что я еду верхом на дельфине, как прекрасная русалка и радостно барахтаюсь в волнах. А вот что там мелькнуло в белых барашках? Не морское ли чудовище? но я не такая, как обычные девочки — не выпрыгиваю с криками из воды — я представляю себя на этот раз отважным рыцарем и на лихом скакуне, окутанная тучей брызг, бросаюсь в бой. Колошматю волны, и с неистовым гиканьем прока не уничтожу чудовище до конца. Потом, когда бабушка, выглянув из-за журнала, строго воззовет «вылезать из воды» уныло поплетусь на берег. Меня оботрут большим полотенцем. Наденут на еще влажное тело сарафан и посадят на песок с игрушками. Вначале я буду «дуться» с поистине партизанским выражением лица буду молча сидеть, разглядывая песок — обиделась. Но потом, заметив на песке муравья, тащащего травинку, непременно начну новую игру установлю у него на пути пластмассового динозавра. Когда же мучить муравья мне надоедает, я лежу на песочке, думаю о том, что из воды выйдет когда-нибудь (нет, не красивый мальчик на белом коне) несколько коров, телята, утки, курицы, лошади — большие, живые, от которых пахнет лугом, сеном и молоком, единороги пегасы и драконы. Я так и видела, как они выходят стройным рядом из воды, как так красивая девушка Венера с картины художника со странной фамилией Боттичелли. В мифе говорилось, что она вышла из морской пены, но почему мои животные не могли выйти из пены речной? И стала бы я фермером — деревенской девочкой! Сама бы за всеми ухаживала! Мечта! Конечно, сейчас это кажется мне смешным, но тогда, для пятилетнего ребенка это было чудом, реальной сказкой. Мечтой. Я бы так хотела, чтобы среди зверей был хоть один, ну хоть самый маленький дракон. Я вообще маленькой просто обожала драконов. Читала все книги про них, вернее мне вслух читали. А я разглядывала странички и непонятные черные значки, которые постепенно с возрастом стали приобретать все большее для меня значение.

Я влюблена в свое озаренное светом детской наивной улыбки, детство.

Я смеюсь. Счастливым детским смехом — колокольчиком. Этот смех оглашает окрестности. Они впитывают его. И хоть я уже не гоняюсь за лягушками и не преследую ящериц, я и сейчас с радостью ношусь по полосе прибоя. И для меня это место навсегда останется местом детства. Местом беззаботного смеха. Местом счастья

А дерево. Оно, как дух чего-то смотрит сверху на девочку, маленькую и беззаботную, не знающую еще ни бед, ни горестей, ни страданий, ни слова «школа». И думает что-то про себя, и скрипит. Долго и протяжно скрипит. Оно смотрит не осуждающе и не одобрительно. Оно созерцает меня, думая что-то свое. И когда-нибудь я наберусь смелости пересилить внутренний барьер, ограждающий его, воздвигнутый ни сколько опасностью шершней, сколько глубинным чувством инородности, сильной энергетики, какого-то древнего языческого табу. Когда-нибудь я прикоснусь е его теплой шершавой, будто морщинистой коже, коре и расскажу ему все о своих мыслях, о себе. Я буду тихо-тихо шептать, прижав лицо к коре. Я поведаю ему все о своей жизни, о своих мечтах, мыслях, надеждах, стремлениях. Никто больше не услышит моих слов. Их унесет ветер, и они рассыплется отзвуками какой-то далекой мелодией на прозрачной глади реки. Но оно будет их слышать. Только он — дерево, будет им внимать. И потом он расскажет мне свою историю. И уже я буду играть роль молчаливого создания, чьи мысли сокрыто ото всех. Пусть это будет история грустная, с плохим концом, я жажду услышать ее. Я жажду услышать голос этого дерева. Думаю, он будет не мелодичным, но легким, как ветер. Как река, как полета души. А пока мне остается лишь сидеть она песке, обхватив руками колени и загадочным взглядом созерцать Дерево, в то время как оно не менее загадочным взглядом созерцает меня…